Михаил Кутузов - Тактика победы

Австрия, всегда бывшая жертвою своих усилий против Франции, вспомнила то, что претерпела и не хотела еще раз рисковать. Эрцгерцог Карл, которого нельзя подозревать в боязни войны, один употреблял остаток своего влияния, чтобы отговорить брата, слишком возбужденного императрицей [96]и ее сторонниками; истощение Австрии после 15-ти лет несчастных войн, голодовка, наступившая вследствие дурной обработки земель в Моравии и Богемии, и множество рекрутов, бывших в то время в армии, подкрепляли мнение эрцгерцога Карла. Но Австрия все-таки не оценила по достоинству политики Англии.

Молодой король, управлявший в это время Швецией, жаждал славы и приобретений; он с энтузиазмом принял участие в проектах Аиглии, но средств для этого у него было мало, и его же плохо устроенная голова вскоре свергла его с трона. Но не следовало замещать его на троне тем порядком, как это было сделано.

Император Александр был создан, благодаря своему могуществу, положению и талантам, чтобы играть повсюду первую роль, и он сыграл ее очень хорошо в коалиции 1813 года. Государь, сделавшийся столь великим и столь блестящим с этой последней эпохи, уже в 1805 г. считал возможным для себя занять первое место, но результат оказался противоположным тому, которого он ожидал.

Хотя он был умен, полон энергии и обладал наиболее солидными качествами, но был еще молод, не имел никакой опытности и знал войну только по петербургским парадам, которые менее всего были похожи на войну; он был окружен молодыми людьми, столь же неопытными и очень самонадеянными. Минута для борьбы против Наполеона еще не наступила, но он льстил себя возможностью создать ее и ошибся.

Посланником его в Лондоне в то время был граф Семен Воронцов, пробывший там уже более 30-ти лет; брат Воронцова, граф Александр, был канцлером (министром иностранных дел). Оба были людьми достойными, но в то же время были преданы лондонскому кабинету, как и все прочие окружавшие императора: Чарторыйский, Кочубей, Новосильцев, Строганов и др.; их мы называли тогда английской партией в России.

Сам император был сильно расположен в пользу мнений своих советников и друзей; он лично ненавидел Бонапарта, неосторожно задевавшего его в некоторых официальным нотах. Александр решился на войну, взял на себя склонить к ней Пруссию и Австрию и обещал 150 000 своих превосходных войск; он сдержал слово, но войска прибыли слишком поздно.

Одна армия, в 50 000 человек, должна была двигаться в Австрию под начальством Кутузова; другая, в 40 000 человек, должна была идти туда же; она была под начальством графа Буксгевдена; 35 000 человек, под начальством генерал-лейтенанта Эссена 1-го, должны были следовать за ними, двигаясь через Богемию. Эти три армии ставились под общее начальствование старого генерала Михельсона; наконец, генерал Беннигсен с 25 000 человек должен был или угрожать пруссакам, или присоединиться к ним.

Лишь только Наполеон узнал, кто составил против него коалицию, он не потерял ни одной минуты. Булонский лагерь был перевезен в Германию с волшебной быстротой. 150 000 французов явились покончить с австрийцами, бывшими под командой Макка, до прибытия русских. Другая армия, в 100 000 человек, была готова встретить эрцгерцога Карла в Италии; кроме того, быстро был организован резерв такой же силы.

Вверяя Макку свою главную армию, австрийский император поддался всеобщему мнению.

Макк, выдвинувшийся благодаря канцеляриям и протекции генерала Ласси, у которого был адъютантом и который в нем открыл мелкие достоинства, в чем ему нельзя отказать, был довольно хорошим генерал-квартирмейстером, хорошим составителем проектов в кабинете и превосходным офицером Генерального штаба.

Он обладал большой личной храбростью, но не имел ни талантов, ни энергии, необходимых для командования армией; это был великолепный подчиненный и отвратительный начальник, а на этом важном посту, к несчастью, его упрямство равнялось его же посредственности.

Он привел свои 100 000 австрийцев в Ульм. Это уже было ошибкой, потому что он ожидал Кутузова, который должен был к нему присоединиться; ему следовало занять позицию более близкую к ожидаемым подкреплениям. Он хотел, как сам говорил, сохранить Баварию; он сохранил бы ее на линии Изара совершенно так же, как на линии Дуная, а французам пришлось бы сделать по Германии на 48 миль больше, чтобы добиться того, что могло изменить ход событий.

Макк не верил, чтобы Наполеон прибыл так рано. Правда, это было невероятно, но раз он прибыл, почему Макк не отступил хотя бы на несколько миль? Кутузов был бы тогда только в 12-ти милях от него (в Браунау), и он мог бы пройти их в два дня, которые были необходимы французам, чтобы дойти до Макка. Этот бедный генерал был обойден справа корпусом Бернадотта, который мог прибыть не иначе, как через прусские владения; он думал, что прусский король откажет ему в этом разрешении, без которого он мог обойтись и обошелся.

Макк был окружен и, после слабого сопротивления, 5-го (17-го) октября сдался военнопленным со всей своей армией. Генерал Вернек сделал то же самое со своим корпусом через несколько дней при Меммингене.

После несчастья с австрийской армией при Ульме генерал Кутузов, которого Макк не хотел ни присоединять к себе, ни дожидать, очутился в положении тем более критическом, что необходимость замедлить движение французов на Вену принудила его удерживать голову 140 000 победоносных войск с 40 000 утомленных долгими и форсированными маршами.

Он находился в Браунау, когда получил роковое известие об Ульмской капитуляции. Он мог бы, отступая тотчас на Вену, соединиться без потерь с армией Буксгевдена, наступавшей в Моравию. Но австрийский император, видевший невозможность спасти свою столицу, желал, тем не менее, иметь время вывезти оттуда все, что было в ней полезного и драгоценного. Он письменно просил Кутузова замедлить, насколько возможно, быстрое движение Наполеона.

Он сам приехал в главную квартиру просить его об этом; Кутузов чувствовал, что он рискует потерять всю свою армию, но он думал исполнить намерение своего Государя, жертвуя собой за своего союзника, и не ошибся. Он дождался неприятельской армии и, как только она показалась, начал трудное, даже опасное отступление, из которого он счастливо вышел и которое делает большую честь ему и его армии.

Случай, которого он и не мог ожидать, сделал его положение еще более критическим. Он был усилен 15 000-м австрийским корпусом под начальством генерал-лейтенанта Кинмайера, избежавшего Ульмской катастрофы и счастливо отступившего до Браунау.