Михаил Кутузов - Тактика победы

Тогда никто не сомневался в войне с Пруссией: все приготовления, казалось, указывали на нее; производились рекогносцировки, собирались совещания; наконец Пруссия, по-видимому, согласилась на наши предложения; она обещала дать войска и позволить нашим армиям пройти через ее територию. Князь Петр Долгоруков обработал в Берлине это весьма щекотливое и долго тормозившееся дело; несмотря на усилия французского посланника Дюрока, он склонил короля Пруссии на шаг, за который позднее Наполеон его жестоко наказал.

Император Александр отправился тогда в Берлин и в это-то короткое пребывание в столице Пруссии началась братская и рыцарская дружба с прусским королем. Император был принят в Берлине с самыми высокими почестями; пруссаки согласились на все, что казалось его желанием, ему обещали все, чего он требовал, но ничего не сделали и немного спустя произошло Аустерлицкое событие, предотвратить которое, впрочем, Пруссия не имела бы времени.

Перед своим отездом из Пулав император отослал, я не знаю почему, обратно в Россию часть войск, входивших в состав армий Беннигсена, Эссена и Буксгевдена; корпус Беннигсена, уменьшенный до 18 000 человек, получил приказание выдвинуться через Варшаву в Силезию; Эссену, имевшему не более 12 000 человек, сначала было приказано присоединиться к Беннигсену, но потом его назначение было изменено и он пошел в Моравию.

Буксгевден прошел через Радом, Ратибор, Троппау, где к его армии прибыл император, приехавший из Берлина, и Ольмюц; одной мили недоходя последнего, он занял позади деревни Ольшау одну из самых лучших и сильных позиций, какую только может занять армия. Мы стали лагерем на очень высоких возвышенностях, отлично командовавших всей страной, по которой Наполеон мог к нам подойти и откуда мы могли бы, в случае его атаки, сосчитать все его силы и открыть все его движения, тогда как наши не могли быть им обнаружены, т. е. здесь могло произойти то, что случилось 10 лет спустя при Ватерлоо.

Наш правый фланг, трудный для обхода, был обеспечен оврагами, левый – р. Мархой и болотами, прилегавшими к ней, а в пяти верстах в тылу у нас была крепость, под прикрытием орудий которой мы могли собраться в случае неудачи, что было маловероятно. Там мы соединились с войсками Кутузова; две армии с частью австрийских войск, которые можно было собрать, образовали силы в 82 000 человек, высшее начальство над которыми принял Кутузов – больше по имени, ибо на деле, как потом увидим, он ничем не командовал. Михельсон был отпущен в Россию.

Когда войска наши должны были идти на присоединение к австрийцам, император вверил генерал-адъютанту Винценгероде, служившему долго в Австрии, заботы по устройству продовольствия. Последний, никогда не служивший по-настоящему в одном из наших полков и не знавший вкусов и привычек русских, дал им австрийский рацион, что действительно было удобнее для магазинной отчетности и для интендантских офицеров, но зато вызывало неудовольствие солдат, убежденных, что на их пище наживаются.

Этот рацион частью сам перестал существовать в армии Кутузова, во время ее форсированнаго отступления. Так как этого отступления не предвидели, то не было устроено ни одного магазина по дороге, а те, которые находились впереди, были взяты. Перед войной каждая русская рота имела по три повозки, составлявшие собственность солдат или купленные на их сбережения (артельные); это было источником злоупотреблений и, быть может, самым большим неудобством, которое могло сокрушить армию как в мирное, так и в военное время; их отняли и были совершенно правы, но солдат за них сильно держался.

За три дня до марша приказали бросить эти повозки и продать лошадей; солдаты вынуждены были отдать за 10–15 рублей евреям, явившимся сейчас же со всех сторон, лошадей, стоивших по 100–200 рублей. Все их сбережения были потеряны, и они жаловались горько и довольно основательно на то, что им не дали избежать таких больших потерь, предупредив об этом заранее.

Наш комиссариат, не получивший достаточно точных приказаний, исполнял их крайне медленно, потому что ничего не было подготовлено и не прибыло вовремя для замены вещей, пришедших в негодность во время маршей и тяжелых условий осенней кампании. Солдаты были без шинелей и без сапог; многие даже носили веревочные или лубочные лапти; можно было бы купить в Ольмюце сукна и кожи для сапог, но нашли, что это дорого.

Вимер, подрядчик по продовольствию австрийской армии, предложил доставить необходимое, но по чудовищным ценам, и никто не осмелился доложить императору о его предложениях, так как боялись быть заподозренными в действиях заодно с этим подрядчиком.

Во время пребывания армии у Ольшау составлено было несколько проектов продолжения войны, чтобы загладить наши неудачи и достичь успеха, который мог бы по меньшей мере повести к миру, выгодному при данных обстоятельствах, т. е. к менее тяжелому, чем следовало ожидать после потери целой большой армии, столицы и трети австрийской монархии.

Генерал Кутузов хотел, чтобы войска расположились по квартирам в деревнях, в окрестностях Ольмюца, но с тем, чтобы их можно было сосредоточить на позиции при Ольшау в 24 часа.

Генерал Сухтелен, голландец, генерал-квартирмейстер русской армии, таланты которого в этой отрасли равнялись таковым же в области инженерного искусства, предложил двинуться в Венгрию, чтобы войти левым флангом в связь с эрцгерцогом Карлом, приближавшимся с превосходной и грозной (с тех пор, как он ей командовал) армией к Вене.

Он был уже в Кормене; вынужденный покинуть Италию после одержанной над Массеной победы и скрыв от него несколько переходов, он вел 70 000 человек на помощь своему брату. Венгерское ополчение, силой более 100 000 человек, начинало организовываться и должно было присоединиться к нему.

Я также представил свой проект, заключавшийся в том, чтобы двинуться вправо, соединиться в Богемии с генералами Эссеном, Беннигсеном и эрц-герцогом Фердинандом, командовавшим около Иглау корпусом в 20 000 человек, изведавших Ульмской катастрофы и с массой более 120 000 человек идти вперед на левый фланг и даже в тыл коммуникационной линии французов; следуя этому проекту можно было еще надеяться быть поддержанными пруссаками.

По этим двум операционным планам оборону Ольмюца предоставляли только его гарнизону и открывались обе Галиции; это представлялось опасным, но не в военном, а в политическом смысле. Костюшко, как говорили, был в Брюнне, Занончек показался близ границ Польши; жители Галиции, недовольные австрийским правительством, могли восстать; было известно, что они к этому приготовлялись и Наполеон на это рассчитывал; но в этом случае русских войск, оставшихся в Польше, было достаточно для удержания и даже для рассеяния поляков, которые получили бы помощь больше в виде обещаний и прокламаций, чем в виде войск Наполеона, имевшего на своих флангах неприятельские армии, равные своей.