Иоахим Гофман - Власов против Сталина. Трагедия Русской освободительной армии, 1944–1945

С октября 1943 г. добровольцы, завербованные в различных лагерях военнопленных и постоянно получавшие дальнейшее пополнение, были собраны в лагере под Сувалками и здесь подвергнуты тщательной проверке с точки зрения здоровья, характера и профессиональных качеств [225]. Найденные пригодными после двухмесячной подготовки, подтверждения их воинских званий, а также принятия ими присяги поступили в «авиационную группу Хольтерса», находившуюся в Морицфельде под Инстербургом [ныне Черняховск, Россия. – Прим. пер .], где их использовали согласно полученному специальному образованию. Авиационно-технический персонал занимался в основном восстановлением советских трофейных самолетов. Группа квалифицированных инженеров и техников совместно с немецкими авиаинженерами подвергала тщательному исследованию новейшие советские модели в технической школе люфтваффе в Берлин-Темпельхофе. Летный персонал, в свою очередь, переучивался на немецких машинах, а частично, в составе специальной немецкой эскадрильи, базировавшейся в Хильдесхайме, получил задание перегонять готовые к использованию на фронте самолеты с заводов-производителей на аэродромы восточного театра военных действий. Русский персонал вскоре получил возможность непосредственно участвовать в боях на Востоке. Так, при 1-м воздушном флоте в Прибалтике была создана запасная группа ночных бомбардировщиков «Остланд», за счет которой, наряду с 11-й эстонской группой ночных бомбардировщиков (3 эскадрильи) и 12-й латвийской (2 эскадрильи), пополнялось и русское летное подразделение – 1-я восточная авиаэскадрилья [226]. Эта эскадрилья к моменту ее расформирования в июне 1944 г. имела на своем счету не менее 500 боевых вылетов. В немецких истребительных, бомбардировочных и разведывательных эскадрильях также имелись самолеты с русскими экипажами, очень хорошо зарекомендовавшие себя в воздушных боях, бомбежках и разведывательных полетах [227]. Русские пилоты нередко участвовали в так называемых аэродромных акциях в советском тылу и высаживали там разведчиков, при этом некоторым из них удавалось забрать через линию фронта свои семьи. Кроме того, сообщается, что в Белоруссии легкая эскадрилья, оснащенная 9 трофейными самолетами типа У-2, участвовала в борьбе с партизанами. В целом в сотрудничестве с русскими летчиками был накоплен «хороший опыт». Немалое число из них получило награды за храбрость. Экипажи несли потери убитыми и ранеными, ряд их самолетов был уничтожен.

То, что личный состав авиационной группы Хольтерса – Мальцева, как в равной степени сообщают немецкие и русские наблюдатели, обладал высокой боевой и политической моралью, было вызвано несколькими благоприятствующими предпосылками [228]. К ним относилось то, что сбитые и плененные экипажи советских самолетов ощущали участие со стороны немецких военнослужащих люфтваффе, характерное и в отношении к поверженному на Востоке противнику в целом. Советские военнопленные, попавшие к люфтваффе, как правило, содержались существенно лучше, чем под надзором сухопутных войск, – попросту уже потому, что в люфтваффе обладали более благоприятными возможностями для обеспечения, а также имели дело лишь с ограниченным их количеством. Тем самым они были избавлены от ужасов и страданий плена, которые многим их товарищам, по крайней мере из взятых в плен в начале войны, никогда не суждено было забыть. Обращение, пришедшееся на их долю, зачастую вызывало глубокий перелом в настроениях советских летчиков, немалая часть которых сражалась из убеждения до последнего и, под влиянием вражеской военной пропаганды, рассчитывала в руках немцев на худшее. «Мы встретили со стороны немецких офицеров и солдат очень теплое и товарищеское отношение и уважение к нашим погонам, орденам и боевым заслугам», – писали Герои Советского Союза Антилевский и Бычков, сбитые и взятые в плен «после честного боя» [229]. Капитан Артемьев даже выразил свои ощущения в форме стиха «Немецким летчикам – товарищам по оружию»:

Немалое количество военнослужащих советских ВВС, исходя из пережитого ими в плену, были заведомо восприимчивы к идеям Освободительного движения. И целый ряд из них – полковники, майоры, капитаны, лейтенанты – предложили свои услуги авиационной группе. Среди них были полковник Ванюшин, начальник штаба ВВС Орловского военного округа, особо отличившийся в боях с немцами под Лепелем и Смоленском летом 1941 г., командуя авиацией 20-й армии [230], полковник П., командир бомбардировочного полка, майор Суханов, капитан Артемьев, Герой Советского Союза капитан Бычков, капитан Меттль, служивший в авиации Черноморского флота, капитан Победоносцев, Герой Советского Союза старший лейтенант Антилевский и другие [231]. Женщина-офицер, майор Серафима Захаровна Ситник, начальник связи 205-й истребительной дивизии, неоднократно награжденная, попавшая в немецкий плен сбитой и раненой, тоже нашла путь к своим соотечественникам, групировавшимся вокруг полковника Мальцева. То, что самолет пункта обработки разведданных «Восток» срочно отправился на оккупированную территорию, чтобы доставить в Морицфельде ее старую мать и ребенка, которых, как она утверждала, уже убили немцы, изменило и ее сознание. Положительное воздействие в авиационной группе исходило прежде всего от доброго согласия между подполковником Хольтерсом и полковником Мальцевым, которые оба в равной мере были проникнуты необходимостью немецко-русского примирения и сотрудничества. Когда генерал Власов в начале марта 1944 г. впервые побывал в Морицфельде, Хольтерс заявил ему, «что он очень и очень счастлив», что судьба свела его именно с русскими летчиками, и что он будет способствовать тому, чтобы когда-нибудь целиком включить летную группу во главе с полковником Мальцевым в состав самостоятельной Освободительной армии. А пока что ему настолько удалось внешне уравнять русских добровольцев с немецкими солдатами, что, как заметил капитан Штрик-Штрикфельдт, немецкий сопровождающий Власова, сам рейхсмаршал, попади он в Морицфельде, не смог бы отличить русских летчиков от немецких «асов» [232].

Со своей стороны Мальцев, который, наряду с командной деятельностью в летной группе, вел успешную разъяснительную работу среди соотечественников по обе стороны фронта, публиковал обращения в газетах, а также распространял их по радио, одновременно умел донести до добровольцев глубокий смысл их борьбы. То, какую позицию занимал он сам и военнослужащие летной группы, видно из различных сообщений 1943–1944 гг. Так, русских летчиков, по выражению майора Суханова, наполняло удовлетворением, что они «крыло в крыло» с «достойными наследниками и хранителями славных традиций Рихтхофена» сражаются против общего врага. Они ощущали себя товарищами и братьями по оружию немецких летчиков. Тем временем ничто не указывало на то, что они воспринимали себя иначе как абсолютно равноценными и равноправных [233]. Они сознательно обращались к традициям русской авиации, высоко нести которые было их особой заботой. Образцами, к которым они обращались и которым подражали, служили: заслуженный летчик царских времен Уточкин и летчик-герой Первой мировой войны штабс-капитан Нестеров, точно так же, как ликвидированный Сталиным в ходе чисток начальник ВВС Красной Армии, командарм 2-го ранга Алкснис, или комбриг Чкалов, известный покоритель Северного полюса.