Энтони Бивор - Высадка в Нормандии

Пилоты союзников были беспощадны. «Мы выпустили ракеты, – писал австралиец-пилот «Тайфуна», – потом стали поодиночке атаковать скопления живой силы, ведя огонь из пушек. Мы начинали стрелять, прочерчивали снарядами линию сквозь толпу, взмывали вверх, шли на новый заход, и так – пока не закончится боезапас. После каждого захода в толпе оставалась широкая полоса, но ее тут же заполняли новые беглецы». Увиденное в тот день привело в ужас командира немецкой 2-й танковой дивизии генерала фон Лютвица: «Вся дорога усеяна разбитыми машинами, трупами лошадей и солдат, и их число с каждым часом все растет». Эберхард Бек, пулеметчик из 277-й пехотной дивизии, увидел солдата, неподвижно сидевшего на камне. Он схватил его за плечо, чтобы увести в укрытие, но солдат повалился на землю. Он был уже убит.

Только 18 августа американское 9-е соединение тактической авиации доложило об уничтожении 400 вражеских машин, а Королевские ВВС записали на свой счет 1159 уничтоженных и 1700 поврежденных, в том числе 124 уничтоженных и 100 поврежденных танков. Эти цифры были донельзя завышенными. Маршал авиации Конингем опять взбеленился, получив результаты оперативного анализа. В них говорилось: в результате налетов были уничтожены лишь 33 бронемашины. Затем следовал вывод: из-за бессистемного характера ударов союзной авиации нанести противнику серьезные потери не удалось [265]. С другой стороны, атаки с воздуха, как и прежде, пугали немецких танкистов, заставляя их бросать свои машины, а уничтожение запасов горючего, несомненно, еще больше увеличивало количество брошенной техники.

Огромное число английских и американских эскадрилий, атаковавших наземные цели по своему усмотрению, привело ко множеству случаев «огня по своим». Иронический возглас: «Прячьтесь, ребята, это могут быть наши!» – стал на редкость актуальным. Штаб 12-й армейской группы Брэдли признавал, что «из-за невнимательности имели место случаи нанесения ударов по английским бронемашинам», но указывал и на то, что англичане везли на броне столько различного снаряжения, что их отличительные белые звезды зачастую «невозможно было за всем этим разглядеть».

Из-за таких неожиданных ударов с воздуха канадская 4-я танковая дивизия не спешила брать Трен и решилась на это лишь во второй половине дня 18 августа. Дивизии также мешали вялость и неподготовленность командира – генерал-майора Джорджа Китчинга, – а также план Симондса, в соответствии с которым ее танковая бригада должна была совершить прорыв и возглавить наступление в направлении Сены. Вечером 18 августа одно подразделение дивизии достигло деревни Сен-Ламбер-сюр-Див, расположенной между Треном и Шамбуа, но не смогло ее взять без подкреплений.

Направлявшаяся к Шамбуа польская боевая группа допустила серьезную ошибку в определении маршрута по карте и остановилась в 10 км к северу от города. Кроме того, у нее не хватало боеприпасов, а горючее и вовсе было на исходе. 10-й разведполк конных стрелков достиг окраин Шамбуа, но его сил было явно недостаточно для взятия городка. Тем временем американская 90-я дивизия при поддержке 2-й танковой дивизии Леклерка вышла к Шамбуа с юга на расстояние меньше полутора километров. И Монтгомери, и американские командующие считали, что овладеть городом невозможно без поддержки авиации и артиллерии. Однако и канадские, и польские, и американские войска были слишком растянуты для того, чтобы сдержать пытавшихся вырваться из окружения немцев и отразить угрозу контрудара с тыла со стороны остатков танковых соединений СС.

19 августа поляки направили 10-й драгунский полк на поддержку своих разведчиков в районе Трена. Все они соединились с американской 90-й дивизией. Американцы и поляки пожали друг другу руки. «Они были отличными солдатами, очень хладнокровными», – сообщал позднее один американский лейтенант. Шамбуа, вскоре получивший прозвище «бойня», пылал после бомбардировки. Улицы были завалены убитыми немцами и сожженными машинами. Доклады о степени разрушений в тылу врага, вне всяких сомнений, привели командиров союзных соединений в состояние крайнего удовлетворения и успокоенности. Даже энергичный Симондс, командир канадского 2-го корпуса, провел следующее утро за «разбором официальной переписки», вместо того чтобы подгонять свои дивизии.

По словам немецких источников, условия внутри котла мог представить себе лишь тот, кто там побывал. «Дороги были забиты сгоревшими и взорванными машинами, стоявшими бок о бок по две-три в ряд, – писал один офицер 21-й танковой дивизии. – Санитарные машины горели вместе с ранеными. Боеприпасы взрывались, танки вспыхивали, а упавшие лошади в агонии били ногами. В полях царил такой же хаос. В беспорядочно бежавшие скопления людей и машин со всех сторон летели снаряды и бронебойные реактивные гранаты».

Пулеметчик Бек из 277-й пехотной дивизии видел, как мимо него, спотыкаясь, неслись пехотинцы, совсем еще подростки: «На их лицах было трагическое выражение людей, прошедших через весь этот ужас и неспособных с ним справиться». После нескольких дней без сна многие солдаты превратились в тени. Некоторые прятались в лесах, предпочитая попасть в плен, лишь бы не находиться больше в этом аду. На коней, которым приходилось еще хуже, было жалко смотреть: «Головы, спины и бока лошадей побелели от пота. Мы бродили среди них, словно на бойне».

В дневные часы люди и машины прятались от вражеской авиации в лесах и садах. Ночью изможденные и голодные немецкие солдаты ковыляли, проклиная своих заблудившихся в темноте командиров. Многие везли на французских двухколесных ручных тележках снаряжение и тяжелое вооружение. Фронтовики с передовой перемешались с тыловыми войсками, включая подразделения сапожников и портных. Все пытались вырваться из окружения, но не имели ни малейшего представления, куда двигаться. Горизонт освещали магниевые ракеты и «елочные огоньки», медленно спускавшиеся на парашютах. В их свете были видны очертания разрушенных домов и сломанных деревьев. Беспрерывно слышался грохот американских и французских тяжелых орудий, которые продолжали вести по дорогам беспокоящий огонь.

19 августа оберстгруппенфюрер СС Хауссер по настоянию генералов Майндля и Герсдорфа дал приказ прорываться под покровом ночи через реку Див, на которой стояли Трен, Сен-Ламбер и Шамбуа. Приказ был передан по радио и через нарочных. Хауссер также просил 2-й танковый корпус СС атаковать поляков и канадцев с тыла, пробив таким образом брешь в котле.

В 22:00 остатки 277-й пехотной дивизии получили приказ готовиться к прорыву из котла. Хауссер и те офицеры его штаба, кто не был ранен, присоединились к уцелевшим бойцам 3-й парашютно-десантной дивизии, чтобы попытаться прорваться в пешем строю. Тяжелораненого командира дивизии генерала Шимпфа вместе с другими ранеными повезли на борту танков. Во главе групп прорыва шли оставшиеся «Тигры» и «Пантеры», которые могли столкнуть с дороги любую мешавшую проезду машину. Рядовые солдаты и генералы ехали вместе на бронетранспортерах и других бронемашинах, в любой момент готовые спешиться и пойти в атаку. Один офицер утверждал, что видел, как два генерала, чьи дивизии были полностью уничтожены, сами надели каски и вооружились автоматами.