Энтони Бивор - Сталинград

© Antony Beevor and Artemis Cooper, 1998

© Саксин С., перевод на русский язык, 2014

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2015

КоЛибри®

Энтони Бивор – самый авторитетный и самый издаваемый в мире автор, пишущий о Второй мировой войне. Его книги «Падение Берлина», «Вторая мировая война» и «Высадка в Нормандии» переведены на многие языки и напечатаны миллионными тиражами.

Необыкновенно мощная книга… рассказ Бивора о событиях величайшего сражения остается с читателем еще долго после того, как тот перевернет последнюю страницу.

Душераздирающая трагедия Сталинграда нуждалась в летописце, способном не только собрать исторические факты, но и заглянуть в человеческую душу. И таким летописцем стал Энтони Бивор.

«Сталинград» примечателен не только тщательной исследовательской работой и мастерством рассказчика, умеющего увлечь читателя. Запоминаются портреты простых людей, оказавшихся в гуще этого самого ожесточенного сражения ХХ века.

«У нас в архиве действует одно простое правило, – сказал мне полковник в российском Министерстве обороны, когда я в 1994 году начал собирать материалы для этой книги. – Вы называете тему, и мы подбираем документы». Я сразу понял, что спорить бесполезно. Хотя российские государственные архивы в 1991 году открыли свои хранилища для зарубежных исследований, военные продолжали упорно сопротивляться. В конце концов под давлением со стороны правительства Ельцина Центральный архив Министерства обороны (ЦАМО), расположенный в Подольске Московской области, вынужден был уступить. Мне посчастливилось оказаться в числе первых иностранцев, которых допустили туда. «Ну, вам известно, что я пишу о Сталинградской битве, – ответил я тому полковнику. – Чтобы вы получили представление о том, какие материалы мне нужны, скажу, что самыми интересными документами, которые я обнаружил в немецких военных архивах во Фрайбурге, были свидетельства людей, не имевших прямого отношения к военным действиям, а также военных врачей и священников». – «В Красной армии не было никаких священников!» – от всей души рассмеялся полковник и погрозил мне пальцем. «Разумеется. А как насчет политруков? Мне нужны материалы, в которых отражена реальная жизнь простых солдат, участвовавших в сражении». – «Значит, документы политотделов… – задумчиво протянул полковник. – Надо будет посмотреть».

Когда пять месяцев спустя нас с моей переводчицей Любовью Виноградовой наконец допустили к подольским архивам, обилие предоставленных материалов многократно превзошло все мои ожидания. Практически каждый день сражения, начиная со второй половины августа 1942-го и до конца года, политотдел Сталинградского фронта отправлял в Москву по воздуху невообразимо подробный доклад, какой не встретишь в военных дневниках. Эти отчеты были адресованы Александру Щербакову, начальнику Главного политического управления Красной армии. Ежедневные доклады содержат от 10 до 24 страниц. В них совершенно отсутствует пропагандистский глянец – поразительная редкость в бескрайнем море архипелагов советских архивов. Объясняется это тем, что Сталин, обеспокоенный исходом битвы, желал знать правду такой, как она есть, без прикрас. Эти документы оказались именно тем, что я искал.

А еще мне бесконечно повезло с выбранным для работы временем. К сожалению, приоткрывшееся было окно в настоящее время снова наглухо закрыто. В 2001 году, вскоре после того как я завершил исследования для своей следующей книги «Падение Берлина», мне позвонил шведский историк Леннарт Самуэльсон, сообщивший, что ФСБ (новое обличье КГБ) начала проверять реестры архивов, выясняя, с какими именно документами знакомились западные исследователи. Еще через несколько месяцев Кэтрин Мерридейл, специалист по современной российской истории, работавшая в то время в Москве над своей новой книгой, рассказала мне, что ее даже не пустили в Подольск, а вся деятельность зарубежных исследователей, несомненно, отслеживается. Об изменении ситуации красноречиво свидетельствовало то обстоятельство, что теперь за иностранными специалистами следили с помощью компьютеров, однако при этом не нашлось денег, чтобы ввести в компьютер каталог хотя бы одного-единственного архива.

Сталинград, олицетворяющий героизм советских солдат, – в высшей степени деликатная тема. Это особенно верно сегодня, когда Кремль и вообще практически все политические лагеря стремятся использовать Жукова и Красную армию (по их мнению, не запятнанную «сталинизмом», поскольку она подверглась чисткам) в качестве символа величия и единства России. Беседуя с ветеранами, я вскоре понял, что ни в коем случае нельзя ввязываться с ними в политические споры. Малейший намек на критику действий Сталина – и даже самый ярый антисталинист тотчас займет глухую круговую оборону. Казалось, критика Сталина, величайшего полководца, умаляла их подвиги и жертвы.

Исследовательские работы в Германии проходили намного проще, но и там меня ждало несколько сюрпризов. В Федеральном военном архиве во Фрайбурге-на-Брейзегау я рассчитывал найти только голые цифры и сухие отчеты о событиях, содержащиеся в дневниках и документах. Все они были вывезены по воздуху до того, как русские захватили аэродромы окруженной 6-й армии Паулюса. Но даже интендантские сводки с описанием продовольственных пайков открыли малоизвестную сторону великого сражения: достаточно много мирных советских граждан работало на вермахт.

Также во фрайбургском архиве я неожиданно обнаружил немало данных относительно боевого духа и бытовых условий в донесениях врачей, как правило чутких очевидцев человеческих страданий, и свидетельствах военных священников. Там также была толстая папка с копиями сотен писем солдат, написанных в середине января 1943 года женам и родителям. Они понимали, что это будет их последняя весточка домой, поскольку Красная армия уже вплотную подступила к «Питомнику» – одному из семи главных аэродромов, использовавшихся вермахтом во время Сталинградской битвы. Все эти письма были перехвачены и арестованы по приказу Геббельса – тот хотел использовать их в качестве основы описания героических жертв немецкого народа (данная затея была вскоре заброшена). Этими материалами, служащими интереснейшим свидетельством различных настроений – контраст между сдержанностью и напыщенностью разителен, – немецкие историки до сих пор практически не пользуются, разве что желая показать, что так называемые письма, процитированные в знаменитом бестселлере 50-х годов прошлого столетия «Последние письма из Сталинграда», несомненно являются подделкой.