Макс Хейстингс - Вторая мировая война. Ад на земле

Военные потери союзников распределяются следующим образом: 65 % приходится на Советский Союз, 23 % – на Китай, 3 % – на Югославию, по 2 % – на США и Великобританию, по 1 % – на Францию и Польшу. Немцы потеряли 8 % населения, китайцы – 2 %, голландцы – 3,44 %, югославы – 6,67 %, греки – 4 %, французы – 1,35 %, японцы – 3,78 %, англичане – 0,94 % и американцы – 0,32 %. Соотношение потерь среди разных родов вооруженных сил: вермахт потерял 30,9 % от своего состава, люфтваффе (включая десантников и персонал авиабаз) – 17,35 %, в дивизиях CC потери составили 34,9 %. У японцев погибло примерно 24,2 % солдат и 19,7 % моряков. Особенно тяжелые потери несли японские части, сражавшиеся в 1944–1945 гг. против американцев и англичан, а в целом статистика искажена тем обстоятельством, что на всем протяжении войны миллион солдат Хирохито оставался в Китае, где потери японцев были невелики. Погиб каждый четвертый советский солдат, каждый двадцатый, призванный из стран Британского Содружества, один из 34 находившихся на действительной службе у американцев. Потери среди американской морской пехоты достигали 3,66 %, превышая данные по армии (2,5 %) и флоту (1,5 %).

Кое-кому из участников сражений удавалось и поразвлечься, когда их сторона брала верх: в первые годы войны праздновали немцы и японцы, позднее – англичане и американцы. Война породила фантастическую смесь очерствления и сентиментальности. Лейтенант Королевского флота Роберт Хиченс в июле 1940 г. писал: «Полагаю, в связи с угрозой вторжения наша позиция становится чрезвычайно опасной, и все же меня переполняет радость. Находиться на мостике военного корабля, общаться на равных с капитаном, знать, что в ближайшие часы я буду единолично командовать судном, – кто бы не предпочел такую смерть той жизни, какую ведут бедняки в тесных городах, потея на фабриках?» 1Хиченс погиб в 1942 г. – счастливый воитель.

Отряды особого назначения, эти своего рода «армии внутри армии», вызывавшие в традиционных войсках далеко не однозначные чувства, привлекали забубенные головушки, готовые рисковать жизнью в пиратских набегах на земле и на море. С 1940 по 1944 г., пока войска Черчилля не могли вступить в непосредственное соприкосновение с вермахтом в Европе, британские рейдеры проводили множество точечных операций, к которым американские начальники штабов относились весьма сдержанно, хотя позднее и американские десантники сыграли существенную роль в кампании на северо-западе Европы. По настоянию премьера регулярно наносили удары по немецким форпостам: Черчилль считал нужным демонстрировать агрессивные намерения, не давать армии застояться и впасть в уныние, а заодно в этих рейдах испытывались тактика и снаряжение. Наиболее продуктивным оказался налет в ночь на 27 февраля 1942 г.: небольшой контингент только что сформированного полка парашютистов напал на немецкую радарную установку в Брюневале под Гавром (на французском побережье).

Предварительную разведку провели члены французского Сопротивления. Затем 120 десантников во главе с майором Джоном Фростом приземлились в густой снег, захватили врасплох немногочисленную охрану станции и удерживали позицию, пока авиатехник сержант Чарльз Кокс преспокойно разбирал радар Würzburg на составные части. Затем десант пробился к берегу и был эвакуирован, потеряв всего двух человек убитыми и шестерых пленными. Захваченная технология оказалась бесценной для британской разведки. Черчилль и его военачальники остались весьма довольны результатами первого испытания нового рода войск, распорядились увеличить набор и ускорить подготовку десантников. Брюневальский рейд стал замечательным примером отваги и инициативы. Этому способствовала удача: обычно немцы оказывали более упорное сопротивление.

Такие операции лучше всего удавались небольшим группам, которым назначалась конкретная цель. Стоило поставить себе более амбициозные задачи, и результат получался далеко не столь однозначным. Через месяц после Брюневальского успеха 268 коммандос высадились у Сент-Назера, а тем временем старый эсминец прорывался сквозь шлюз большого плавучего дока этого же порта. Наутро на борту эсминца, как и было запланировано, взорвалось пять тонн боеприпасов: ворота шлюза были уничтожены, погибли множество оказавшихся поблизости немцев и двое участников десанта, которые накануне попали в плен, но план не выдали. Но в результате этой операции погибли также 144 десантника, более 200 человек из армейской и флотской группы поддержки попали в плен. Во время крупного налета на Дьепп в августе 1942 г. немцы потеряли 591 человека на земле, но из 6000 союзников (по большей части это были канадцы) две трети были убиты, ранены или попали в плен. К 1944 г., когда союзники начали участвовать в полномасштабных кампаниях, десантные войска и британские коммандос успели пережить пору расцвета. Теперь коммандос требовали подкреплений, лучших солдат, а их боевые успехи отнюдь не соответствовали таким привилегиям. Но в начале войны эти части весьма способствовали подъему боевого духа страны, а самим десантникам такого рода служба пришлась по вкусу.

Многие профессиональные военные видели в схватке с Гитлером прекрасную возможность выдвинуться. Те, кому удавалось проявить компетентность и остаться в живых, за считаные месяцы получали повышение, на которое в мирное время ушли годы. Офицеры, не известные по имени никому за пределами своего полка, вдруг становились знаменитыми. Дуайт Эйзенхауэр за пять лет из полковника превратился в генерал-полковника – пример исключительный, но все же, по словам английского генерал-лейтенанта сэра Фредерика Моргана, «одно из чудес войны заключалось в том, как быстро у американцев появлялись великие люди: росли прямо на глазах» 2.

Но и в Англии сэр Бернард Монтгомери, который еще в августе 1942 г. был генерал-лейтенантом без особых заслуг, за два года сделался командующим группой войск и национальным героем. И в нижнем ярусе этой иерархии происходили схожие процессы: офицеры, вступавшие в войну лейтенантами, в двадцать пять становились полковниками, а то и бригадирами. Например, Хорейс Мюррей в 1939 г., после 16 лет службы, был всего-навсего майором, а войну закончил в чине генерал-лейтенанта. И на другой стороне капитан вермахта Рольф-Гельмут Шрёдер вспоминал о своем боевом пути с удовольствием, несмотря на три ранения. Ему вторит попавший в русский плен майор Карл-Гюнтер фон Хаазе: «В первые годы войны мы гордились званием немецкого солдата. На свой воинский путь я могу оглянуться с удовлетворением» 3.

Некоторым людям хватало сознания того, что они участвуют в борьбе за выживание своего народа или во имя общей свободы. Эта мысль позволяла переносить утраты, одиночество, опасности. Но чем ниже звание, тем меньше и награда за такую самоотверженность. Семнадцатилетний юнга второго класса Уильям Кроуфорд горестно писал родным с борта крейсера Hood: «Дорогая мамочка, так, конечно, говорить некрасиво, но я сыт по горло, мне тошно, я не могу есть, и сердце того и гляди выскочит из глотки. Сегодня мы попали в шторм. Волны величиной с дом перекатываются через палубу. Может быть, ты бы обратилась в Адмиралтейство, мамочка, и попробовала добыть для меня работу на берегу, в Росайте? Знаешь, напомни им, что у тебя уже два сына на службе и так далее. Непременно укажи мой возраст. Мне бы только выбраться с этого корабля, все остальное не так страшно» 4. Но Кроуфорд оставался на борту Hood и в мае 1941 г., когда судно почти со всем экипажем пошло ко дну.