Роберт Гейтс - Долг. Мемуары министра войны

У меня имелся политически рискованный, но суливший немалые дивиденды план обойти всю вашингтонскую бюрократию, в том числе аппарат Белого дома, и представить президенту эффективное решение. Если изложить упрощенно, то в качестве министра обороны я нес ответственность и за обеспечение национальной безопасности в киберпространстве за пределами Соединенных Штатов, а министра внутренней безопасности Джанет Наполитано закон обязывал гарантировать защиту компьютерных сетей на территории США. Я пригласил Джанет на обед. Мы встретились 7 июля, и я предложил объединить усилия, выделить с каждой стороны несколько лучших умов, чтобы они срочно разработали план, который предусматривал бы использование потенциала АНБ для защиты внутриамериканских киберсетей. Я намеревался назначить кого-либо из старших руководителей министерства национальной безопасности – по рекомендации Наполитано, разумеется, – новым заместителем директора АНБ, наделив его полномочиями использовать уникальные возможности агентства для защиты американских компьютерных сетей. У этого человека будет свой штат, в частности, юристы, внутри АНБ, и вместе мы выстроим брандмауэр для защиты конфиденциальной информации и гражданских свобод, причем с условием, что широкие прерогативы АНБ, обоснованные при работе за рубежом, дома в значительной степени ограничиваются.

Через неделю мы снова встретились с Наполитано за обедом и изучили предварительный проект. Мы внесли некоторые изменения и вдвоем представили наш проект президенту в Овальном кабинете 27 июля (неслыханная быстрота для Вашингтона). Конечно, следовало бы, по бюрократическим правилам, заручиться согласием всех заинтересованных сторон в правительстве, но мы сказали президенту, что вдвоем несем «операционную ответственность» и знаем, как сделать все правильно. Мы предложили Обаме привлечь Джона Бреннана, чтобы тот быстро провел процедуру межведомственного согласования (особенно с министерством юстиции) и удостоверился, что мы не пропустили чего-то важного; в идеале хотелось бы получить подпись президента на меморандуме о взаимопонимании к 15 августа. Бреннан принял нас с Наполитано 5 августа в своем кабинете в подвале Западного крыла – помещение просторное, но с низким потолком и заваленное документацией. При поддержке Бреннана, всего через три недели после нашей с ним встречи, президент подписал «кибернетический» меморандум.

Наполитано и мне удалось – с одобрения президента – на краткий период «разделить воды» бюрократического «Чермного моря», но вскоре все вернулось, как говорится, на круги своя. Хотя мы довольно быстро осуществили организационные изменения и кадровые перестановки, а также привлекли к процессу АНБ, несколько месяцев спустя генерал Александер сказал мне, что министерство внутренней безопасности не слишком активно использует новые возможности. По сей день не могу понять, в чем причина. Как бы то ни было, из-за отсутствия эффективной работающей структуры в этой области – и при том что конгресс впадает в политический ступор, когда речь заходит о киберугрозах, – страна опасно уязвима перед кибератаками, как подчеркнул мой преемник в своей программной речи в 2012 году.

Процедура, по которой министр обороны официально передает полномочия президента по использованию военной силы командирам боевых частей, заключается в подготовке и подписании «административных указов» [119]и распоряжений, каковые касаются применения силы вне таких театров военных действий, как Ирак и Афганистан. Эти президентские указы (известные также под аббревиатурой EXORD), как правило, вполне конкретны, но некоторые из них, изданные при администрации Буша – в частности, по борьбе с терроризмом, – предоставляли боевым командирам весьма широкие полномочия по проведению операций без необходимости получать соответствующие санкции, особенно если для нанесения удара по какой-то цели требовалось немедленное решение. Для этих случаев президент заранее санкционировал применение силы и уничтожение противника. Мне же казалось, что рано или поздно подобная свобода действий может, что называется, выйти президенту боком. И я дал однозначно понять сотрудникам администрации Буша, что EXORD могут быть какими угодно, однако я настаиваю, чтобы мне заранее сообщали обо всех операциях, дабы я мог проинформировать президента.

В 2010 году я решил, что мы должны пересмотреть практику EXORD и сделать обязательным уведомление об операциях с последующим информированием президента. Ни Обама, ни его советники не анализировали подробно те EXORD, которые были одобрены при Буше. В итоге процедура, которую я представлял себе как в значительной степени механический процесс, гарантирующий осведомленность президента, превратилась в глобальную, комплексную межведомственную задачу, и возглавил ее выполнение ШНБ, всегда готовый «микроменеджировать» Пентагон. С нашей стороны руководили Мишель Флурнуа и помощник министра по специальным операциям и конфликтам малой интенсивности Майк Викерс. Часто приходилось, скажем так, огрызаться, чтобы помешать Белому дому и Государственному департаменту забраться слишком глубоко в пентагоновское «исподнее», но в конце концов, через год работы, мы обновили практику EXORD: теперь, за исключением самых чрезвычайных обстоятельств, министра обороны и президента следовало заранее уведомлять обо всех операциях, и администрация Обамы с этим смирилась. По моим оценкам, боевые командиры не очень-то и возражали против такого ограничения их «полевых» полномочий.

В столь громоздкой организации, как министерство обороны, что-то всегда идет не так. Во многом это просто бюрократические накладки. Но когда речь заходит о ядерном потенциале, любые накладки и ошибки учащают ваш пульс. Первые два из подобных инцидентов я описывал выше, и они вынудили меня в 2008 году уволить министра ВВС и начальника штаба ВВС. В октябре 2010 года на авиабазе Уоррен в горах Шайенн, штат Вайоминг, внезапно утратили контроль над эскадрильей из пятидесяти межконтинентальных баллистических ракет «Минитмен» с ядерными боеголовками. Разумеется, были задействованы резервные каналы и связь вскоре восстановилась, но никто не удосужился проинформировать министра обороны и президента о потере связи с постом управления пусками и пятьюдесятью МБР. И, конечно, когда связь пропала, никто на базе или из вышестоящих командиров в Стратегическом командовании не мог сказать, как долго это продлится и почему потерян контроль – из-за технической неисправности, террористического акта, диверсии или по какой-либо иной, не менее жуткой причине; никто не мог даже оценить, сколько ракет оказалось в опасности – одна или все. Позднее Обама мягко сказал, что хотел бы узнать о случившемся своевременно; аплодирую этому шедевру преуменьшения. Мне бы тоже этого хотелось.