Лев Анцелиович - 891 день в пехоте

Несмотря на преклонный возраст, есть, как говорят, еще порох в пороховницах. Свои знания, умение и богатый жизненный опыт Л.С. Анцелиович посвятил воспитанию подрастающего поколения в духе патриотизма и интернационализма.

Пожелаем ему успехов в этом благородном деле.

(«Вечерний Минск» 7.02.2008)

Эмануил Иоффе,

профессор БГПУ им. М. Танка,

доктор исторических наук

Трудно писать на эту тему. Сколько уже рассказано о Великой Отечественной за более чем шестьдесят лет! Сложно чем-то удивить, открыть что-то новое. Да… Но вот читаю письмо, присланное в редакцию инвалидом Великой Отечественной войны 2-й группы Львом Самсоновичем Анцелиовичем.

«Это хорошо, что газета время от времени помещает материалы о фронтовиках, – пишет наш читатель. – У каждого из нас была своя война, свои воспоминания и свои реликвии.

Вы пишете: «Мало у кого из ветеранов остались военные фотографии…» А хотели бы вы посмотреть на более сотни военных фотографий? Они у меня размещены в восьми альбомах, так что принести их в редакцию мне не по силам…»

Так мы с фотокорреспондентом отправились домой к Льву Самсоновичу. Ну что сказать – общественник! В свои без малого 85 лет часто выступает перед школьниками, является членом правления ассоциации инвалидов войны Ленинского района, председателем Совета ветеранов 61-й гвардейской стрелковой дивизии. С 1976 г. организовывал и участвовал в 46 встречах однополчан в городах, которые освобождала дивизия.

Какой была война для 18-летнего юноши?

Нет, в Белоруссии Лев Анцелиович не воевал, хотя и родился в Минске в 1922 г., окончил СШ № 5, которая находилась тогда на углу улиц К. Маркса и Ленина. Поступил в политехнический институт, но проучился всего полтора месяца – в 1940-м призвали в армию в 5-й прожекторный полк 3-й дивизии ПВО г. Киева. А вскоре направили в город Борислав Львовской области, назначив начальником прожекторной станции части ПВО, которая располагалась в городе Дрогобыч.

За неделю до начала войны батальон выехал на аэродром в город Стрый, что под Львовом, – для тренировок по летающим самолетам. Все вокруг было тихо и мирно – жили в летних лагерях в 40 км от границы.

– По правде, немного казалось странным, что на границу было стянуто очень много войск, – вспоминает мой собеседник. – Мы стояли на военном аэродроме, и вся его территория была заполнена самолетами. Сейчас идет спор: это было стечение обстоятельств или план напасть на Германию? Однако хорошо помню: вечером мы посмотрели фильм «Трактористы» и спокойно легли спать, а на воскресенье, 22 июня, были назначены спортивные соревнования с командой аэродромного обслуживания. И тут, в 4 утра, раздается сильнейший грохот, взрыв (как потом узнали, диверсанты взорвали бомбо хранилище на аэродроме), объявляется боевая тревога. Никто нам ничего не объяснял, лишь был приказ – срочно построиться колонной и двигаться в Дрогобыч для охраны нефтяного района. Сложно было представить, как это – проехать днем 50 километров при господстве в воздухе вражеской авиации? Девять раз нас бомбили: были жертвы, потери машин. Немецкие самолеты летели над нами так низко, что мы видели лица летчиков. Тогда еще не представляли, что ожидает впереди. Но поняли – война.

Кстати, когда в 1980-х гг. Лев Анцелиович выступал перед донбасскими школьниками, поднялась одна учительница и рассказала: в то время она, четырехлетняя, тоже была в городе Стрый, ее отец служил летчиком на том аэродроме. Когда раздался взрыв, отец мгновенно оделся и побежал к двери. Но та снаружи оказалась закручена проволокой – диверсанты перекрыли выход всем летчикам. И пока офицеры прибежали на аэродром, все самолеты были уничтожены немцами. К слову, по некоторым данным, в первый день войны Красной Армией было потеряно более 1800 самолетов.

Таким в памяти ветерана осталось 22 июня.

Как начальник прожекторной станции Лев Самсонович участвовал в обороне таких крупных городов, как Дрогобыч, Львов, Киев (там погиб сын Кондрата Крапивы – Борис Атрахович, с которым служил наш герой), Харьков, Саратов. Когда стояли под Харьковом, мимо них на восток гнали скот. Жалкое это было зрелище: голодные коровы, как тени, брели по дороге, а их все погоняли усталые, промокшие люди. Часто коровы падали, не могли подняться, их добивали, и бойцам перепадало мяса.

В Саратове же солдат-прожектористов потеснили девушки – поскольку в борьбе с фашистами не хватало людских резервов, по приказу Государственного Комитета Обороны 800 тысяч девушек призвали в армию. А Льва с однополчанами направили в пехоту – сначала в запасной полк, а затем в 94-й отдельный батальон противотанковых ружей. Анцелиович был назначен первым номером противотанкового ружья – то есть непосредственно стрелял по танкам, а вторые номера подносили патроны, гранаты и т. д. За войну у нашего героя выбыло четыре вторых номера, а он остался жив. Вот такое везение – иначе не скажешь. Как и в случае с бомбардировкой вражескими самолетами – отделался ранением.

Какие моменты стоят перед глазами? Жестокий бой под Сталинградом 22–23 декабря 1942 г.

Напомним, Манштейн прорывался с танками, чтобы разорвать кольцо вокруг Сталинграда. Рота, в которой служил Лев Самсонович, двигалась колонной, преследуя отступающего противника, как вдруг из засады выползли почти 30 танков! Ружья, как назло, лежали на повозке. Молодой Лев прилег и видит, что на него идет машина-зверь, автоматчик целится прямо в голову. Выстрел и… «пораненной» оказалась лишь шинель. В это время Анцелиович бросает противотанковую гранату… Из 120 бойцов в живых остались лишь 9. Как оказалось позже, командир полка не выставил разведку – вот танки и прозевали. Наказание было суровым: оставшихся «счастливчиков» заставили собирать по степи трупы… И тем не менее в декабре Лев Самсонович отмечает свой второй день рождения.

Однажды под Запорожьем противотанковые ружья оказались бессильны. С такой техникой батальон еще не встречался – это были немецкие «тигры».

«Около нашего окопа разрывается снаряд, у моего второго номера сносит половину головы, он падает на меня, заливает своей кровью и погибает», – вспоминает Лев Самсонович. С контузией комсорг роты, кем он тогда уже был, попал в санчасть – потеря слуха, речи.