Валентин Рунов - Генерал Брусилов. Лучший полководец Первой Мировой войны

Осенью 1920 года, после окончания войны между Советской Россией и Польшей, Особое совещание было расформировано. Несмотря на это, Брусилов еще некоторое время продолжал заниматься вопросами, связанными с пересмотром обвинений бывшим офицерам, заключенным советской властью в тюрьмы по обвинению в сопротивлении революции.

В середине сентября 1920 года Брусилову было предложено подписать воззвание к врангелевским офицерам, на котором уже стояли подписи В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого, М. И. Калинина и С. С. Каменева. Брусилов подписал его.

Позже он объяснял, что его нагло обманули. Когда он приехал к заместителю председателя Революционного Военного совета Ефиму Склянскому, тот сказал ему, что располагает достоверными сведениями о том, что «многие войска (Врангеля . – Авт. ) не хотят сражаться с красными и тем более бежать за границу, что их заставляют силой драться и покидать родную землю, что состав офицеров определенно настроен против распоряжений высшего начальства. Он задал мне вопрос, соглашусь ли я принять командование врангелевской армией, если она останется в России без высшего начальства». На это Брусилов ответил, что стар и болен для того, чтобы принимать командование армией, но готов прийти на помощь русским офицерам, солдатам и казакам с тем, чтобы «быть их руководителем и согласовывать их действия с планами Советской республики» [57].

В связи с этим воззванием в эмигрантских кругах появилась версия о предательстве Брусилова в отношении к своим бывшим товарищам по оружию. И на первый взгляд она была вполне обоснованна. Поверив известному генералу, тысячи офицеров и других военнослужащих армии П. Н. Врангеля после ее разгрома отказались эмигрировать за границу и отдались в руки большевиков.

Но в мемуарах Брусилова этот его поступок объясняется совсем по-другому. Он считал, что таким образом сможет собрать вокруг себя лучшие офицерские кадры для того, чтобы «под шумок парировать развращение русских наивных запуганных парней», оказавшихся в армии во власти «еврейских красноречивых наглых субъектов». И «пусть для этого нужно было надеть красную звезду, наружно, но, чтобы ее сбросить и заменить крестом, нужно было быть с нами, на Родине».

Таким образом, уже спустя некоторое время в своих мемуарах, отредактированных Желиховской, Брусилов якобы пишет о том, что своим воззванием хотел вернуть на Родину офицеров для того, чтобы в дальнейшем иметь в их лице силу для борьбы с большевиками. «Я думал – армия Врангеля в моих руках. Плюс все те, кто предан мне внутри страны и в рядах Красной армии. Конечно, я не поеду на юг с пентаграммой, а вернусь с крестом и свалю захватчиков или безумцев в лучшем случае» [58].

Возможно, это и так. Но на деле его воззвание принесло совершенно другие плоды. «Когда началось поголовное бегство…, чтобы не попасть в руки озверелых коммунистов, там распространялось воззвание, подписанное моим именем, которое… расклеивали на всех стенах и заборах. И многие офицеры верили им и попадали в руки не мои, а свирепствовавшего Белокуна (еврей Коган), массами их расстреливавшего» [59].

По имеющимся данным, в Крыму в 1920–1921 гг. было расстреляно около 12 тысяч белых офицеров. Руководили расстрелами венгерский интернационалист Бела Кун, который, вернувшись в Советскую Россию из Венгрии летом 1920 года, был назначен членом Реввоенсовета Южного фронта, которым командовал М. В. Фрунзе, а также Розалия Самойловна Залкина (Землячка), назначенная секретарем Крымского обкома РКП (б).

Михаил Васильевич Фрунзе.

Безусловно, Брусилов глубоко переживал эту трагедию. Он неоднократно задавал себе вопрос: «Могу ли я обвинять себя в этом ужасе?» И, отвечая на этот вопрос, писал: «Я до сих пор не знаю, было ли это именно так, как рассказывали мне, и в какой мере это была правда. Знаю только, что в первый раз в жизни столкнулся с такой изуверской подлостью и хитростью и попал в невыносимо тяжелое положение, такое тяжелое, что, право, всем тем, кто был попросту расстрелян, несравненно было легче.

Если бы я не был глубоко верующим человеком, я бы покончил самоубийством. Но вера моя в том, что человек обязан предвидеть все последствия своих вольных и невольных грехов, не допустила меня до этого» [60].

После расформирования Особого совещания А. А. Брусилов не остался без дела. Он был назначен председателем комиссии по выработке мер с целью поддержания культурного производства лошадей для кавалерии и артиллерии при Главном штабе Реввоенсовета Республики. Он с головой уходит в работу. Возглавляемая им комиссия предлагает создать специальный орган по делам коневодства, и эти предложения были приняты советским правительством. Брусилов назначается главным инспектором Центрального управления коннозаводства и животноводства при Народном комиссариате земледелия.

Летом 1921 года по пути из Китая в Прагу в Москву приехал американец Ч. Крен, являвшийся сотрудником американской разведки, который прикрывался удостоверением сотрудника благотворительной миссии, занимавшейся гуманитарной помощью народам Европы, пострадавшим от войны. На правах давнего знакомого жены Брусилова он часто бывал в их доме и беседовал с генералом. Брусилов был очень доволен этими встречами, так как затем начал регулярно получать от Крена продуктовые посылки. Не исключено, что у американского шпиона и его хозяев на отставного генерала были и другие взгляды.

Кроме постоянной работы в комиссии, Брусилова несколько раз приглашали для чтения лекций в Военной академии Генерального штаба РККА, которая в то время располагалась неподалеку от его дома на Пречистенке. Он рассказывал слушателям об организации наступления Юго-Западного фронта летом 1916 года, но революционная молодежь, воспитанная уже совсем в другом духе, старого генерала слушала невнимательно. «Мне переставало хотеться иметь общение с молодежью, охоты не было читать какие бы то ни было лекции», – пишет Брусилов. Но от него не отставали. Больной генерал вынужден был ездить читать лекции в Петроград, в 1-й кавалерийской школе читал лекции по теории езды и выездки лошадей, то есть о том, чем занимался в Офицерской кавалерийской школе, будучи молодым офицером.

Нагрудный знак командира Красной армии.

Заниматься чтением лекций Брусилова вынуждала острая нужда. «Это, в сущности, был необходимый заработок для семьи, – пишет он. – Была такая дороговизна, что не хватало никаких денег. Гонорар за лекции был пустячный, но лишний паек и дрова были важны».