Валентин Рунов - Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия»

Л. Г. Корнилов и его соратники.

Кто они? Зачем им, «смертельно уставшим от четырехлетней войны», идти вновь в бой и на смерть? Бросившие турецкий фронт полки и батареи, буйная деревенская вольница, человеческая накипь Лежанки и окрестных сел, пришлый рабочий элемент, давно уже вместе с солдатчиной овладевший всеми сходами, комитетами, советами и терроризировавший всю губернию; быть может и мирные мужики, насильно взятые советами. Никто из них не понимает смысла борьбы…» Но то же самое можно было сказать и о значительной части добровольцев. Пламя гражданской войны охватывало все новые районы страны, русский шел на русского, брат – на брата. Как в пьяной драке, возникшей во время деревенского схода…

В Лежанке, у дома, отведенного под штаб, на площади под охраной двух часовых-добровольцев были выстроены в шеренгу плененные в этой станице офицеры-артиллеристы, которые состояли на службе в располагавшемся там большевистском артиллерийском дивизионе. Мимо пленных через площадь проходили одна за другой добровольческие части. В глазах добровольцев презрение и ненависть, раздаются ругательства и угрозы. Лица пленных мертвенно бледны…

Корнилов, подойдя к пленным, решает их участь, приказав предать полевому суду. Пленные офицеры оправдывались, как могли. Один говорил, что не знал о существовании Добровольческой армии, другой уверял, что не вел стрельбы по атакующим добровольцам, третий, что красные его заставили служить им насильно, взяв в заложники семью.

Полевой суд по требованию Корнилова повел себя очень гуманно. Он хотя и не оправдал, но простил этих людей. И тут же все прощенные офицеры поступили в ряды Добровольческой армии.

23 февраля 1918 года Добровольческая армия вступила в богатый Кубанский край. Он встретил ее радушно, напоив и накормив досыта. Да и пополнение из казаков было очень кстати. Станица Незамаевская, например, выставила отряд человек в полтораста. Станичные сборы выражали преданность Корнилову.

Добровольческая армия двигалась в направлении на Екатеринодар. По пути ей предстояло пересечь Владикавказскую железную дорогу. Сделать это было не просто. Узловые ее станции Тихорецкая и Сосыка были заняты большими силами красногвардейцев, по дороге ходили бронированные поезда, готовые подвергнуть огнем артиллерии все враждебное.

Для того чтобы избежать боя, Корнилов решил провести демонстрационные действия. Он приказал вечером 25 февраля из станицы Веселой круто повернуть на юг. Добровольцы двигались всю ночь и к утру подошли к станице Новолеушковской, где под прикрытием части Корниловского полка, занявшего станцию, их длинная колонна начала быстро пересекать железнодорожный путь. Бронепоезд большевиков, остановленный взрывом полотна на значительном расстоянии, вел бесполезный артиллерийский огонь, но снаряды не долетали до добровольцев. За эти сутки они прошли около 60 верст и, миновав Старо-Леушковскую, Ирклиевскую, 1 марта подошли к Березанской.

Карта Кубанского похода Л. Г. Корнилова.

Добровольцы верили в кубанцев, которые, казалось, с нетерпением ждали их прихода. Однако продолжалось это недолго. Маятник колеблющегося настроения качнулся в другую сторону. При подходе авангарда к станице Березанской он был встречен градом пуль кубанских казаков.

Бой был краток. Огонь добровольческой артиллерии, развернувшиеся цепи пехоты быстро заставили местных защитников оставить позиции. Местные большевики разошлись по домам и попрятали оружие. Пришлые ушли на Выселки. А вечером того же дня, желая доказать свою лояльность, «старики» в станичном правлении творили расправу над своей молодежью – пороли их нагайками…

Добровольческая армия преодолела уже около двухсот пятидесяти верст, обходя села, опрокидывая небольшие красногвардейские отряды. Весь путь пройден пешком. Обычно впереди колонны главных сил в полушубке с белым воротником, в высокой папахе, с палкой в руке шел Корнилов, рядом с ним – офицеры штаба.

2 марта главные силы армии двинулись на станицу Журавскую. Корниловский полк вышел к станции Выселки и после непродолжительного боя взял ее. Армия расположилась на ночлег. В Выселках должен был стать заслоном конный дивизион полковника Гершельмана. Но он почему-то ушел из Выселок, которые были вновь заняты крупными силами красных. Корнилов приказал генералу Богаевскому с партизанским полком и батареей ночной атакой овладеть станцией. Ночь была темная, холодная.

Наступление отложили до утра. Чуть забрезжил рассвет, колонна потянулась к Выселкам. Под редким огнем артиллерии стали развертываться против села отряды под командованием капитана Курочкина, есаула Лазарева, полковника Краснянского. Цепи атакующих шли безостановочно к окраине деревни. Вдруг длинный гребень холмов, примыкавших к селу, ожил и брызнул на наступавших огнем пулеметов и винтовок. Через несколько минут справа – во фланг и тыл наступавшим – ударила артиллерия. Цепи подались назад и залегли.

Бой оказался тяжелым. Пришлось выдвинуть новые силы. В обход Выселок с востока Корнилов направил батальон корниловцев. С фронта атаковал противника Офицерский полк Маркова. Погибли партизанские начальники Краснянский, Бласов, ранен Лазарев. Много молодых бойцов осталось лежать на кубанской земле…

В наступление перешел Корниловский батальон. Солдаты шли быстро, не останавливаясь, как на ученье, заходя противнику в тыл. Подошли марковцы. Левый фланг Партизанского полка охватил село. Его подразделения поднялись в атаку. Враг побежал.

На следующий день, при подходе к станице Кореновской, авангард под командованием Воровского попал под сильный ружейный огонь красногвардейцев. По слухам там сосредоточилось не менее 10 тысяч красногвардейцев с бронепоездами и с большим количеством артиллерии под командой кубанского казака, бывшего военного фельдшера Сорокина.

Юнкерский батальон развернулся для боя и, не останавливаясь, двинулся к станице, опоясанной длинным рядом окопов. Главный удар нанесли Офицерский и Корниловский полки. Туда переместился со штабом и Корнилов. Его группа попала в полосу сильного огня. Все, кроме командующего, ложатся. Пытаются убедить его сделать то же самое. Но тщетно. Тогда просят Романовского:

«Иван Павлович! Уведите вы его… Подумайте, если случится несчастье…»

«Говорил, не раз. Безрезультатно, – отвечает тот. – Он по думает в конце концов, что я о себе забочусь».