Яков Нерсесов - Русские генералы 1812 года

Карта Милорадовича оказалась бита самим Константином: прекрасно помня, как гвардия расправилась с Павлом I, претендент наотрез отказался от принесенной присяги. «Меня задушат, как задушили отца!» – говорил Константин. Отказ прибыть в Петербург и публично заявить о своем отречении объяснялся еще и тем, что Константин знал о заговоре декабристов и предоставлял брату самому справиться с мятежниками.

Понадобилась переприсяга Николаю I. Этой ситуацией воспользовались декабристы, чье восстание 14 декабря обернулось для генерал-губернатора бедой. Милорадович явно не симпатизировал Николаю, и, возможно, именно поэтому он не предпринял энергичных мер по прекращению восстания на Сенатской площади. А ведь по долгу службу он должен был отреагировать не только адекватно, но и мгновенно. Прибыв 14 декабря в Конногвардейский полк, шефом которого являлся Константин, Милорадович не захотел вести его против восставших, жалея солдатскую кровь. «Пойду сам», – сказал он и при полном параде поскакал на Сенатскую площадь просить солдат одуматься. Там он, приподнявшись на стременах и достав золотую шпагу, обратился к солдатам: «Скажите, кто из вас был со мной под Лютценом, Бауденом, Кульмом?» На площади воцарилась тишина. «Слава богу, – воскликнул Милорадович, – здесь нет ни одного русского солдата! » В рядах восставших наметилось замешательство. Казалось, боевому генералу удастся вернуть выведенные на Сенатскую площадь войска в казармы.

Михаил Андреевич счастливо избежал ранения в шести крупных походах, в более чем 50 сражениях, боях и стычках, но в тот роковой день на Сенатской площади судьба перестала хранить генерала. По одной из версий, опасаясь, что призывы генерал-губернатора сорвут планы мятежников, корнет Е. П. Оболенский попытался отогнать штыком лошадь Милорадовича, но случайно ранил его в ногу, а отставной поручик П. Г. Каховский в этот момент выстрелил генералу в левый бок. Пуля пробила легкое и застряла в груди. По другой версии, сначала Михаила Андреевича ранила пуля Каховского, а потом в возникшей суматохе падающего Милорадовича еще ударили штыком. В любом случае, смертельно раненный генерал-губернатор уже опрокинулся из седла назад. В любом случае, Милорадовича убили «выстрелом в спину». Увидев, что случилось непоправимое, солдаты потеряли строй и начали шарахаться в стороны.

Кстати, когда раненого Милорадовича уносили с Сенатской площади, то в сумятице у него украли не только часы и подаренное вдовствующей императрицей кольцо, но и… ордена с его парадного мундира. Список наград Милорадовича выделял его даже среди не обделенных наградами братьев по оружию. 12 российских орденов: Св. Анны 1-й степени с алмазами (1799 г.), Св. Иоанна Иерусалимского 2-й степени (1799 г.) и алмазные знаки к нему (1799 г.), Св. Александра Невского (1799 г.) с алмазами (1812 г.), Св. Георгия 3-й степени (1806 г.) и 2-й степени (1812 г.), Св. Владимира 1-й степени (1812 г.) и 2-й степени (1807 г.), Св. Андрея Первозванного (1813 г.) и алмазные знаки к нему (1821 г.). Семь иностранных наград: австрийские орден Леопольда 1-й степени (1813 г.) и Военный орден Марии Терезии 2-й степени (1814 г.), прусские орден Черного Орла (1814 г.), и орден Красного Орла (1814 г.), баварский Военный орден Максимилиана Иосифа 1-й степени (1814 г.), баденский орден Верности 1-й степени (1814 г.), сардинский орден Св. Маврикия и Лазаря 1-й степени (1799 г.). А также золотая шпага «За спасение Бухареста» с алмазами (1807 г.), золотая шпага «За храбрость» с алмазами (1807 г.), Кульмский крест, или знак отличия прусского Военного ордена Железного Креста (1816 г.), золотая шпага «За храбрость» с лаврами (1813 г.).

Обстоятельства смерти Михаила Андреевича весьма туманны и, точно так же как обстоятельства смертельного ранения, сразу же обросли легендами и домыслами. Так, якобы посетивший умиравшего Милорадовича перед самой кончиной новоиспеченный российский император Николай I, выходя, саркастически бросил своим свитским: «Он сам во всем виноват!» Это неправда. Николай Павлович написал Милорадовичу прощальную записку, но сам у него не был: сразу же после восстания в Зимний дворец стали привозить арестованных декабристов. Шпага Милорадовича всегда хранилась в кабинете Николая I как символ до конца исполненного долга. Героя стольких походов и битв, как и его легендарных визави Иоахима Мюрата и Мишеля Нея, убили не на поле боя! Знаменитых наполеоновских маршалов за 10 лет до этого расстреляли расстрельные команды, а русского генерала – свой же соотечественник. Рассказывали также, что Пестель, Муравьев-Апостол, Бестужев и Рылеев обнялись перед казнью, но не подали руки… Каховскому. Это тоже легенда. Справедливо другое: Каховский не принадлежал к руководителям заговора. Не случись ему убить Милорадовича, его не ожидал бы эшафот.

Кстати, незадолго до роковых событий на Сенатской площади знаменитая немецкая гадалка Киргоф предсказала Михаилу Андреевичу смерть через… две недели.

Милорадовича похоронили 21 декабря 1825 г. в Духовской церкви Александро-Невской лавры. В 1837 г. его прах и надгробие перенесли в Благовещенскую усыпальницу Санкт-Петербурга. Надпись на надгробии гласит: «Здесь покоится прах генерала от инфантерии всех российских орденов и всех европейских держав кавалера графа Михаила Андреевича Милорадовича. Родился 1771-го года октября 1-го дня. Скончался от ран, нанесенных ему пулей и штыком на Исаакиевской площади декабря 14-го дня 1825-го года в Санкт-Петербурге».

P. S. Легенды, анекдоты и сплетни постоянно роились вокруг импозантной фигуры Милорадовича. Они были сколь ярки, столь и «приятны на вкус», поэтому в огромном количестве осели на страницах мемуаров. Никто из его собратьев по оружию не был окружен ими в таком количестве. В этом смысле Милорадович – явление уникальное! Им можно было восхищаться, его можно было осуждать, о нем можно было нелестно отзываться, упрекая в фанфаронстве и неистощимом дамском угодничестве. В каком-то смысле ему действительно очень повезло: весь боевой путь Милорадовича озаряла вечная слава легендарных походов Суворова. Прибавило ореола славы и генерал-адъютантство при переходе через Альпы ! Прирождённый воин, в минуты наибольшей опасности Милорадович становился особенно оживлен и весел. У него был редкий дар говорить с солдатами, и, не щадя себя, он делил с ними все невзгоды военного времени. Четверть века Милорадович был постоянно в огне сражений. Отсутствие заметного тактического и уж тем более серьезного стратегического дарования Михаил Андреевич с лихвой компенсировал на поле боя необыкновенным мужеством, невозмутимым хладнокровием, неиссякаемой инициативностью. Он не умел развязывать на поле боя «гордиевы узлы», он их просто разрубал! Однажды кто-то из его собеседников восхищенно ему сказал: «Вы поступили очень смело!» На что услышал в ответ: «Я иначе никогда не действую, я исполняю свой долг!» Как это похоже на ответ наполеоновского маршала Мишеля Нея – «храбрейшего из храбрых». Когда того незадолго до смерти спросили, испытывал ли он когда-нибудь страх, Ней простодушно ответил: «Нет, для этого у меня не было времени!» Фанфаронство, тщеславие, мотовство и самонадеянность Милорадовича остались в прошлом. Потомком он известен как пример беззаветного служения России. А вот его неожиданное убийство посреди столицы можно считать горьким упреком россиянам за внутренние распри.