В. Золотарев - Первая мировая. Неизвестные страницы

Объем прав генерал-лейтенанта Курлова как Особоуполномоченного

Объем прав, предоставленных Особоуполномоченному в пределах районов, подчиненных Главнокомандующему 6-й армией, и через Главного Начальника Двинского военного округа Главнокомандующему армиями Северо-Западного фронта, определялся особыми инструкциями, утвержденными ген. – ад. Фан-дер-Флитом 7 ноября и ген. – ад. Рузским – 4 декабря 1914 года. Согласно этим инструкциям Особоуполномоченному предоставлялось управление вверенными ему местностями на основании Общей Инструкции генерал-губернаторам, с тем лишь изменением, что представления на Высочайшее благовоззрение он мог делать не иначе как по команде, через Главнокомандующего, по принадлежности. Затем Особоуполномоченному подчинялась военная цензура и предоставлялись следующие права:

1) воспрещать удаление из мест жительства таким лицам, коих по знанию ремесел или по занятию предполагается привлечь к работам для достижения целей войны;

2) воспрещать вывоз необходимых для работ орудий и материалов, а также продовольственных и перевозочных средств, фуража, дров и т. п. предметов, могущих потребоваться для войск;

3) издавать обязательные постановления, относящиеся:

а) к предупреждению нарушений общественного порядка и государственной безопасности;

б) к почтовым, телеграфным, телефонным сообщениям;

в) ко всяким вообще торговым и промышленным заведениям;

г) к типографиям и прочим заведениям тиснения;

д) ко всем произведениям печати и тиснения;

4) устанавливать и подвергать за нарушение изданных обязательных постановлений взысканиям: заключения в тюрьме или крепости на 3 месяца или денежного штрафа в размере 3000 руб. в один раз;

5) назначать общие и частные реквизиции;

6) подвергать во вверенном крае имущество жителей секвестру.

Состав управления генерал-лейтенанта Курлова по должности Особоуполномоченного

Для ближайшего выполнения задач, возложенных на Особоуполномоченного, при нем было учреждено особое управление, в состав которого ген. – ад. Рузский проектировал включить: шесть чинов для поручений (один генерал, один штаб-офицер и четыре военных чиновника) и тринадцать членов канцелярии. По рассмотрении этого проекта Верховным Главнокомандующим Его Императорское Высочество нашли необходимым ограничиться лишь утверждением дополнительного штата к общему штату Двинского военного округа, и притом в числе: пяти чинов для поручений (один генерал, один штаб-офицер и три чиновника) и пяти чинов секретарской части, а всего 10 чинов вместо предполагавшихся 19. Новый дополнительный штат предназначался для предоставления чинов, занимающих вновь учрежденные должности, в распоряжение помощника Главного Начальника Двинского военного округа по управлению Прибалтийским краем.

Вступление генерал-лейтенанта Курлова в должность Особо-уполномоченного и характеристика высших губернских властей Прибалтийского края

24 ноября 1914 г. ген.-л. Курлов приступил к выполнению возложенных на него обязанностей Особоуполномоченного. Что касается представителей высшей русской власти в Прибалтийском крае, вошедших в подчинение ген.-л. Курлову, то нельзя не отметить, что не все они были на должной высоте в смысле полного понимания окружающей их обстановки и не все пользовались необходимой независимостью от немецких властей. Так, например, бывший в первые месяцы войны Лифляндским губернатором гофмейстер Звегинцов не только в мирное время отличался большим пристрастием к местным помещикам-немцам, но и после объявления войны не изменил своего поведения, чем, по удостоверению ген.-л. Курлова, «возбудил против себя резкую ненависть не только латышского, но и русского населения губернии». Для характеристики означенного образа действий гофмейстера Звегинцова даже во время войны достаточно указать: на оставление им в Риге на жительстве офицера запаса германской армии (Раутенберг-Клинского) и значительного количества военнообязанных германских и австрийских подданных, служивших в помещичьих имениях, несмотря на общее распоряжение военных властей о высылке таковых лиц в отдаленные губернии; на отказ в разрешении латышским и русским организациям устроить в Риге сбор пожертвований на нужды войны; на допущение употребления немецкого языка в канцелярии губернатора, губернском правлении и других правительственных учреждениях Риги; на арестование участников патриотических манифестаций и т. п. Все эти факты указаны и в докладе бывшего Товарища Министра Внутренних дел Свиты Вашего Императорского Величества ген.-м. Джунковского Министру Внутренних дел от 20 сентября 1914 г. Ближайший помощник гофмейстера Звегинцова, Лифляндский вице-губернатор кн. Кропоткин точно так же отличался приверженностью к немецкой культуре и был известен как лицо, весьма близкое к немецким кругам, как местный помещик. Были нарекания в германофильстве среди местных латышей и на Курляндского губернатора егермейстера Набокова, нашедшие себе потом (летом 1915 г.) отражение в речах членов Государственной Думы от Курляндской губернии Яна Гольдмана (латыш) и от Лифляндской – кн. Мансырева; однако если и были у егермейстера Набокова, как удостоверяет доклад ген.-м. Джунковского, «несомненные симпатии к местному немецкому обществу и близкие личные связи с дворянством», то все же фактов особого значения, свидетельствовавших о нарушении им интересов России, указать нельзя. И только деятельность Эстляндского губернатора ген.-м. Коростовцева не вызывала сомнений или подозрений в каком-либо покровительстве тем или иным местным национальным элементам или в тесных связях с ними.

Взаимоотношения местных национальных групп Прибалтийского края

Приступая к управлению Прибалтийским краем, ген.-л. Курлов встретил там чрезвычайно сложную обстановку, обусловленную издавна существовавшим разладом местных национальных групп – немцев, с одной стороны, и латышей и эстов – с другой, – резко обострившимся с началом войны. Отношения между этими народностями объясняются всем историческим укладом жизни края. В Прибалтике со старых времен укоренилось господство наиболее малочисленной, в то же время наиболее культурной и привилегированной, немецкой части населения, что породило в других национальных группах дух недовольства, зависти и озлобления. Эти чувства вызывались отчасти образом жизни и поведения местного дворянства, замкнувшегося в своей среде и относившегося всегда с некоторым отчуждением ко всему, что не носит на себе печати германской культуры. Отсутствие до сих пор у местных крестьян надлежащего обеспечения землей и вытекающее отсюда развитие батрачества крестьянского населения, сплошь состоявшего из латышей и эстов, преобладающее значение земельного дворянства в строе церковно-общественной жизни, исключительные права его в управлении земским хозяйством, а также и различные другие местные условия, поддерживающие господство в крае немецкой группы населения, – все это непрерывно питает чувства национальной розни и острого недоброжелательства. Наряду с этим в последние десятилетия замечается быстрый рост самосознания латышской и эстонской национальных групп, усиливающий эту рознь. Что касается русских элементов Прибалтийского края, то они, испытывая в повседневной жизни проявление немецкого господства, точно так же в большинстве случаев недоброжелательны к немецкому элементу.