Георгий Суданов - 1812. Всё было не так!

«Император Александр приехал в Кремль, собралось огромное количество народа, и вдруг распространился слух о том, что прикажут запереть все ворота и брать каждого силой в солдаты. Едва эта молва промчалась, как чернь ринулась вон, и в несколько минут Кремль опустел. Из Кремля разнеслось эхо по всей Москве, и множество черного народа из нее разбежалось».

Но советские историки шли и еще дальше. Например, тот же Е.В. Тарле для «научного обоснования» мифа о народной войне не постеснялся приводить легенды типа истории про некую «партизанку» Прасковью, крестьянку деревни Соколово Смоленской губернии, которая якобы с одними вилами напала на шестерых французов, убила вилами трех из них (в том числе полковника), изранила и обратила в бегство трех других, но так и осталась для потомства без фамилии.

А.И. Тургенев, А.Ф. Воейков и Н.И. Греч, располагавшие собственным печатным органом «Сын Отечества» и руководимые самыми благими намерениями поднятия патриотического духа, публиковали сочиненные ими рассказы о якобы имевших место подвигах крестьян. Так, например, появились сюжеты о «русском Сцеволе», отрубившем себе руку, чтобы не служить Наполеону, или о казаке, с одной нагайкой захватившем французскую пушку… Эти сюжеты потом были растиражированы в виде «народных картинок» художником И.И. Тербеневым.

И.И. Тербенев. Русский Сцевола (офорт начала XIX века)

На самом же деле отношение русских крестьян к солдатам Наполеона было вполне лояльным, пока те относились к ним хорошо, платили деньги за ночлег и продукты и не прибегали к неоправданному насилию. Кстати сказать, имеется немало свидетельств того, что крестьяне приветствовали Наполеона и установленную им власть как своих избавителей от помещиков, что они грабили помещичьи имения и т. д. Подробнее об этом мы расскажем ниже.

В 1812 году казачьи части и армейские партизанские отряды не образовывали сплошного кольца вокруг Москвы и, по большому счету, не представляли серьезной боевой силы. По сути, их невозможно сравнивать с истрепанными в боях, но все еще грозными корпусами наполеоновской армии. Они, как комары, облепили льва, попавшего в ловушку, но вынудить его к бегству не могли.

Тем не менее многие историки именно им приписывают изгнание противника из России. Конечно же это неверно. И тем более «виноваты» в этом не мифические «крестьяне-партизаны».

В связи с этим историк А.И. Попов совершенно справедливо заявляет, что в реальности все осуществляла русская армия. А «подвиги мирных жителей создавались советскими сочинителями буквально из ничего. Иные из них не брезговали и откровенной ложью».

Итак, еще раз подчеркнем – армейские отряды, воевавшие в тылу наполеоновской армии, вели партизанскую войну, но, строго говоря, не были партизанами в традиционном смысле этого слова.

Сначала М.Б. Барклай де Толли, а потом и М.И. Кутузов отряжали во все стороны такие армейские отряды с повелением переноситься с одного места на другое, нападать внезапно и действовать то совокупно, то порознь. Отряды эти редко превышали 500 человек и были большей частью составлены из казачьих войск. Иногда к ним присоединяли некоторое число регулярной кавалерии.

Но это были не партизаны, а отряды регулярной армии, выполнявшие специальные диверсионные задания.

Соответственно самый знаменитый ныне русский герой-партизан 1812 года подполковник Ахтырского гусарского полка Денис Васильевич Давыдов, строго говоря, тоже не был партизаном. «Просто он , – как отмечает Е. Гречена, – за пять дней до Бородинского сражения предложил князю Багратиону идею диверсионного отряда, который действовал бы в тылу неприятельской армии».

Д.В. Давыдов написал тогда П.И. Багратиону:

«Ваше сиятельство! Вам известно, что я, оставя место адъютанта вашего, столь лестное для моего самолюбия <���…> имел предметом партизанскую службу и по силам лет моих, и по опытности, и, если смею сказать, по отваге моей <���…> Вы мой единственный благодетель; позвольте мне предстать к вам для объяснений моих намерений; если они будут вам угодны, употребите меня по желанию моему и будьте надежны, что тот, который носит звание адъютанта Багратиона пять лет сряду, тот поддержит честь сию со всею ревностию, какой бедственное положение любезного нашего Отечества требует».

Успехи Дениса Давыдова, безусловно, сделали его героем войны, но не сделали партизаном. Он как был офицером-дворянином, служившим в регулярной армии, так им и остался, дослужившись в конечном итоге до чина генерал-лейтенанта.

Д.В. Давыдов

К сожалению, в нашей переполненной всевозможными мифами и фальсификациями истории не стали героями-партизанами войны 1812 года генерал Ф.Ф. Винценгероде, полковник А.Х. Бенкендорф, майор В.А. Прендель и некоторые другие. «Наверное, – предполагает Е. Гречена, – у них просто были «не те» фамилии. То ли дело – Денис Давыдов, Ермолай Четвертаков и Герасим Курин…»

Но Денис Давыдов, как мы уже говорили, пришел со своим предложением к князю Багратиону всего за несколько дней до Бородинского сражения.

22 августа (3 сентября) вечером Багратион вызвал к себе Давыдова и сказал ему, передавая мнение Кутузова:

– Светлейший согласился послать для пробы одну партию в тыл французской армии, но, полагая предприятие это неверным, определяет на него только 50 гусар и 150 казаков, он хочет, чтобы ты сам взялся за это.

Давыдов вспылил:

– Людей мало, дайте мне тысячу казаков, и вы увидите, что будет…

На это последовал ответ:

– Я бы тебе дал три тысячи, не люблю такие дела ощупью делать, но об этом нечего и говорить: фельдмаршал сам назначил силу партии… Надо повиноваться…

Вот такой состоялся любопытный диалог, результатом которого стала следующая инструкция:

«Ахтырского гусарского полка господину подполковнику Давыдову. С получения сего извольте взять сто пятьдесят казаков от генерал-майора Карпова и пятьдесят гусар Ахтырского гусарского полка. Предписываю вам употреблять все меры, беспокоить неприятеля со стороны нашего левого фланга и стараться забирать их фуражиров не с фланга его, а в средине и в тылу; расстраивать обозы, парки, ломать переправы и отнимать все способы; словом сказать, я уверен, что, сделав вам такую важную доверенность, вы почтитесь доказать вашу расторопность и усердие и тем оправдаете мой выбор; впрочем, как и на словах я вам делал мои приказания, вам должно только меня обо всем рапортовать, а более никого; рапорты же ваши присылать ко мне тогда, когда будете удобный иметь случай, о движениях ваших никому не должно ведать, и старайтесь иметь их в самой непроницаемой тайности. Что ж касается до продовольствия команды вашей, вы должны иметь сами о ней попечение.