Иосиф Дайчман - Моссад. История лучшей в мире разведки

В информационном и политическом департаментах имеются как географические, так и функциональные отделы. Весь аппарат «Моссада» не слишком 'велик, особенно по сравнению с такими гигантами, как ЦРУ или КГБ, — что, впрочем, естественно для маленькой страны. Но в области агентурной разведки возможности израильского разведсообщества уникальны.

Тысячелетия «рассеяния», вынужденного проживания евреев в разных странах, среди самых разных народов, наложили на выходцев из «двенадцати колен Израилевых» гораздо большее, чем двенадцать, число этнических особенностей. Несмотря на предписанную религией жесткость, фактическая ассимиляция происходила всю историю (не только путем освященных законом браков); кроме того, представляются совсем не лишенными оснований мнения о включении в еврейство групп иного этногенеза, но с тою же религиозною принадлежностью. Несомненно влияние и климатоэкологических особенностей, которые воздействовали на десятки поколений.

В результате рослые голубоглазые блондины из Скандинавии, сухощавые темнолицые брюнеты из стран Магриба, темнокожие стройные олим из Эфиопии или Судана — все они практически не выделяются в «своих» странах.

К этому добавляется совершенное, естественное владение важными мелочами, на которых проваливается огромное число агентов крупных разведок, — манерой одеваться и вести себя в данной социальной среде, безукоризненное (неакадемическое, не закрепленное специальными тренировками, а органическое для рес-пондируемого социального слоя) знание страны, ее истории, географии и культуры.

Большое значение имеет и владение языком, на том уровне, что, как известно, многие евреи в диаспоре становились дикторами, артистами, логопедами — причем это всегда предполагало владение не только «нормативным» языком, но и диалектами. Совершенно естественно в диаспоре владение несколькими языками.

Получается так, что в среде эмигрировавших в Израиль всегда можно найти нескольких человек, которые потенциально чрезвычайно пригодны для работы в той или иной стране и при соблюдении определенных условий готовы в кратчайший срок безукоризненно внедриться. Кроме того, кадровый резерв с годами сохраняется — скажем, двенадцатилетний мальчик, вывезенный родителями из Чехии, со временем (при прочих условиях) способен вернуться если не в свою родную Прагу, то, скажем, в Брно под другим именем и прекрасно работать — но уже не только на оружейную промышленность этой страны.

И совершенно естественно, что «потенциальных агентов» полным-полно и в диаспоре, среди тех, кто пока еще не решил переселиться в Землю Обетованную, — и они, опять же при соблюдении определенных условий, могут выполнять задания в «своей» стране или в близком этнокультурном регионе.

В этом отношении работать в области агентурной разведки «Моссаду» было намного легче, чем кому-либо другому. Сильнейшие разведки мира достигали наибольших успехов в результате использования агентов очень долгого, растянутого порой на десятилетия, внедрения, причем «отсев» тех, кто пытался вжиться в чужую национальность и чужую этнокультурную среду, всегда был достаточно высок. В ряде случаев же срок внедрения израильских агентов был намного короче, порою ограничивался несколькими днями.

Кроме того, очень широко использовался принцип двойного или даже тройного перекрытия легенд — скажем, агент мог работать в Бельгии, выдавая себя за выходца из Южной Франции, хотя языковые и поведенческие навыки были им приобретены в детстве, проведенном в многоязычном квартале города в Северной Италии.

Удачно работали легенды иностранца, представителя какой-нибудь «нейтральной» страны — скажем, канадского или датского бизнесмена или специалиста, — для работы в арабской или африканской стране.

Важно так же, что в целом ряде стран, не слишком пораженных антисемитизмом и ксенофобией, не требовалось создания легенды нееврея, — а следовательно, не стоял так остро вопрос внешности и языка (или акцента) [44] В последние же десятилетия вообще этот вопрос не столь остр в связи с громадными миграционными процессами в Европе (гастарбайтеры, легальные и нелегальные мигранты из Азии, Африки, стран бывшего Восточного блока). .

Есть еще один очень важный и очень сложный момент, особенно актуальный в последние десятилетия, когда кризис идеологии, о котором прежде говорили лишь немногие проницательные социологи, очевидно совершился. Речь идет о мотивации.

Автор вполне разделяет тезис о том, что в первой четверти века важнейшим мотивом драматической и героической работы сотен разведчиков из разных стран мира была глубокая и искренняя приверженность коммунистическим или же, напротив, антикоммунистическим идеалам.

Более чем убедительным представляется положение о том, что своеобразный комплекс идей «фашизма» и «большевизма» дал к середине века серьезную мотивацию к действиям разведчиков — и это было еще усилено военной обстановкой.

Патриотические настроения в немалой степени мотивировали разведработу представителей демократических стран; этому способствовала и значительная напряженность периода «холодной войны».

Совершенно очевидно для всякого, мало-мальски знакомого с историей, что серьезным и постоянно действующим мотивом была религиозность; долгие времена считалось, что некоторые церковные институты (например, орден иезуитов) являлись лучшими шпионскими организациями.

Прочие мотивы традиционно считаются общечеловеческими — авантюризм и театрально-игровое начало, власто- и корыстолюбие, и так — до неадекватной самооценки.

Но идеологические и патриотические мотивы в нашу эпоху глобального кризиса идеологий, равно как «обычные» факторы — постоянно присущи, постоянно определяют мотивацию большинства израильских агентов, и «шпионы Сиона», в отличие от представителей разведок большинства прочих стран, пока не подвержены особой эрозии духа. В силе мотивировки — важный фактор успехов агентуры.

Немалое значение в успехе агентурной работы имело и то, что жизненно важные вопросы связи, организационного и информационного обеспечения могли решаться и решались не столько путем дополнительного внедрения спецагентов, сколько использования (бывало, что практически «втемную) представителей диаспоры.

Здесь было, правда, большое ограничение. Использование для разведывательной, а уж тем более для диверсионной работы и саботажа представителей диаспоры могло привести и приводило к всплескам антисемитизма в некоторых странах и в конечном итоге оборачивалось страданиями и жертвами сотен и тысяч ни в чем не повинных людей, большими трудностями в дальнейшей деятельности, что порою значительно превышало ту относительную и специфическую «пользу», которую приносила первичная разведывательная операция.