Алексей Попов - Щит и меч власти большевиков. Очерки истории ВЧК

Санкт-петербургский историк B. C. Измозик внес значительный вклад в процесс научного осмысления истории ВЧК, сумев по-новому поставить ряд проблем и корректно решить их с научной точки зрения: он оценил возникновение ВЧК как создание новой тайной полиции и предпринял попытку проследить трансформацию морально-нравственных представлений, происходившую в сознании первых чекистов, совсем недавно бывших борцами с самодержавием [26] См.: Измозик B. C. Глаза и уши режима. Государственный политический контроль за населением Советской России в 1918–1928 годах // Контроль налаживает ВЧК. СПб, 1995. С. 59–77. .

Исследования А. М. Плеханова, Л. П. Рассказова, А. Л. Литвина, М. Н. Петрова и В. С. Измозика, написанные с широким использованием архивных источников, в том числе документов ВЧК, представляли собой первые содержательные научные работы, посвященные эпохе становления советских спецслужб, и выгодно отличались от трудов предшественников по уровню осмысления рассматриваемых проблем. Между тем уровень привлечения документов из архивов ФСБ являлся хоть и прогрессивным для того времени, но небольшим.

В трудах С. В. Леонова, Е. Г. Гимпельсона, С. А. Павлюченкова была проанализирована эволюция организационно-правовых форм ВЧК в ее взаимосвязи с определением места и роли органов государственной безопасности в формирующемся советском государстве, взаимоотношения большевистских лидеров и руководства ВЧК [27] См.: Гимпельсон Е. Г. Формирование советской политической системы. М., 1995; Павлюченков С. А. Военный коммунизм в России: власть и массы. М., 1997. . Трудно не согласиться с суждениями этих историков о том, что создание мощного силового аппарата стало необходимым условием для существования большевистского режима.

В монографии Е. Г. Гимпельсона «Советские управленцы. 1917–1920 гг.» раскрыты процессы формирования советских руководящих кадров центральных и местных органов государственного управления в годы революций и Гражданской войны. Основные темы исследования: практика большевистских «верхов» по выдвижению и расстановке руководителей, социальное происхождение, численность, партийность, социально-классовая принадлежность, культура, компетентность управленцев. Автор проанализировал партийный и социальный состав руководящих кадров ВЧК, обратив внимание на то, что ВЧК по насыщенности коммунистами были на первом месте среди всех центральных учреждений [28] См.: Гимпельсон Е. Г. Советские управленцы. 1917–1920 гг. М., 1998. .

В исследовании С. В. Леонова, написанном с привлечением большого количества архивных источников, в том числе некоторых документов из архива ФСБ России, показана роль политических факторов и большевистской идеологии в возникновении ВЧК, изменении ее структуры и численности, реорганизации в ГПУ [29] См.: Леонов С. В. Рождение советской империи. М., 1997. . Так, создание ВЧК, по его мнению, объяснялось не столько обострением обстановки, как трактовалось ранее, сколько стремлением большевиков избавиться от влияния левых эсеров в деле борьбы с контрреволюцией. Позже большевики были вынуждены включить в состав ВЧК левых эсеров, но после их изгнания она стала важнейшим институтом большевистской партии. Говоря о роли ВЧК и чекистов в системе новой власти, автор приходит к выводу, что отсутствие правовой регламентации ВЧК и ее фактически неограниченные полномочия приводили к самоличному изменению руководством ведомства ее структуры, а также к возникновению мессианских настроений в среде ее сотрудников.

Необходимо отметить работы, которые, несмотря на установившуюся моду на критику ВЧК, давали иную точку зрения [30] См.: Белая книга российских спецслужб. М., 1996; Очерки истории российской внешней разведки: в 6 томах. Т. 2: 1917–1933 гг. М., 1996; Плеханов А. М. Деятельность ВЧК – ОГПУ в первой половине двадцатых годов. М., 1993. . К примеру, на основании материалов научной конференции «Российские спецслужбы: история и современность» была издана «Белая книга российских спецслужб», авторы которой дали достаточно корректное определение ВЧК, назвав ее государственно-партийной спецслужбой, имеющей четкую идеологическую установку на решительную борьбу с политическими и идейными противниками и сторонниками других взглядов внутри страны и за рубежом [31] См.: Белая книга российских спецслужб. М., 1996; Очерки истории российской внешней разведки: в 6 томах. Т. 2: 1917–1933 гг. М., 1996. С. 69 .

На рубеже тысячелетий и в последующие годы накал страстей по истории ВЧК ослабевает и появляются работы по истории органов государственной безопасности, умеренные по своему характеру. Речь идет не о снижении интереса ученых, а об изменении вектора этого интереса с темы красного террора на другие области истории ВЧК. Наблюдается не только углубление тематики, связанной с историей органов государственной безопасности, но и существенное расширение географии исследований.

В систематизированном научно-справочном издании «ВЧК. 1917–1922. Энциклопедия», которое подготовили А. М. Плеханов и А. А. Плеханов, дается толкование терминов (понятий), раскрывающих основные направления деятельности органов и войск ВЧК [32] См.: ВЧК. 1917–1922. Энциклопедия / авт. – сост. А. М. Плеханов, А. А. Плеханов. М., 2013. .

Продолжается выход работ, имеющих определенный критический взгляд на деятельность ВЧК. В 1999 г. А. Ю. Данилов защитил диссертацию «Местные чрезвычайные комиссии в 1918–1922 гг.: На материалах Ярославской и Рыбинской губерний» [33] См.: Данилов А. Ю. Местные чрезвычайные комиссии в 1918–1922 гг.: На материалах Ярославской и Рыбинской губерний: дисс. … канд. ист. наук. Ярославль, 1999. . По мнению автора, деятельность чрезвычайных комиссий носила террористический характер. В параграфе 3 главы 2 приводится типичный социально-психологический портрет местного чекиста: неграмотный, психически ненормальный, морально разложившейся тип (наркоман и алкоголик), в кожаной куртке и красных шароварах, обвешанный оружием, для которого не существует моральных, этических норм, а убийство является обыденным делом [34] Там же. . В этом случае можно согласиться с мнением А. В. Рыжикова, который отметил: «Безусловно, нельзя отрицать наличие среди сотрудников органов ВЧК аморальных и больных людей, совершавших проступки и уголовно наказуемые деяния. Однако это было исключением из общего правила» [35] Рыжиков А. В. Чрезвычайные комиссии Верхней Волги 1918–1922 гг. М.: Кучково поле, 2013. С. 18. .

В тексте своей работы «Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920–1930-х годах» А. Г. Тепляков, часто указывая на документальные свидетельства о жестокости чекистов, забывает сделать ссылку, подтверждающую эти данные. Так, на 35-й странице автор пишет: «Имеющиеся документальные свидетельства говорят о крайне жестоких способах массовых расправ, практиковавшихся в губернских чека» [36] Тепляков А. Г. Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920–1930-х годах. М.: Возвращение, 2007. С. 35. . Далее идет описание деяний коменданта одной из местных губчека бывшего матроса Гурова: «…недавно юбилей справлял – три тысячи человек уже расстрелял. Говорит, что дойдет до пяти тысяч и бросит. Но только уж он сдавать стал. Приходится его напаивать каждый раз» [37] Там же. . Из текста следует, что эти сведения получены из воспоминаний дипломата-невозвращенца Григория Зиновьевича Беседовского, который, в свою очередь, почерпнул их из разговора с председателем «местной губчека Ивановым» [38] Там же. С. 35. . Очевидно, что воспоминания не относятся к документальным свидетельствам так же, как и то, что достоверность информации в данном случае имеет сомнительный характер. Это при том, что сноска на воспоминания Г. З. Беседовского либо какой-то другой источник отсутствует.