Джордже Аничич - Смена. Военный дневник подполковника Джордже Аничича

Мы долго осматривали местность и сильно устали. Когда подошли к церкви, то увидели, что сломаны ступени лестницы. Нам нужно попасть на крышу. Сказал им, что, несмотря на усталость, надо сделать новые ступени. Они расслабились, ушли в себя. Поведал им, что у нас в деревне в таких случаях говорят: „Из этого сделать часовню“. Они смеются, но задание поняли правильно. Рассуждаем о менталитете сремца. Они правы. Сремцы гордецы и балагуры.

Начинается гроза. Я получаю на пейджер сообщение – надо связаться с Данкой. Я сейчас не могу. Свяжусь сегодня попозже или утром. Данка написала, что рассказала Любе и Джолету в Врднике, что мы сбили самолёт. Они плакали от счастья и гордости. Могу представить, какая реакция среди жителей Врдника.

Ложусь спать, потому что с 00.00 до 6.00 мне на дежурство. Не могу уснуть, в голове тысячи мыслей. О жизни, о нынешнем положении, о будущем. Теперь мне стал понятен гороскоп, который мне сделали до войны о Данке, о её дочери Наташе и обо мне. Мне сказали, что я буду жить долго, если переживу 42-летие. Через несколько дней мне исполнится 41 год, начнётся 42-й год жизни. Я съёжился. Я всегда ношу в кармане церковный календарь, который мне подарил Джордже, тёзка из Огара, чтобы хранил меня. На нём икона „Троеручица“. В октябре Данка подарила мне освящённый крест из тика и повесила мне на шею, чтобы он хранил меня. Усталый, с хаосом мыслей в голове, я заснул. Мне показалось, что я только закрыл глаза, когда курьер Коста меня разбудил с чашечкой двойного кофе. Пора готовиться на дежурство. Перед моим выходом вернулся Дани. От него пахло алкоголем. Сказал, что выпил 2–3 пива. Из корпуса ПВО прибыл полковник Иванович. У него прозвище „Молния“.

Отправляюсь на „Ниве“ на дежурство на огневую позицию, в кабину с монотонным гулом и шумом. Наверное, Данка права, когда говорит: „Поэтому вы все глухие“. Нижнее бельё, которое она отправила с однокашником Матиевичем, я ещё не получил. Дотлич на „Ниве“ уехал в Огар. С 3.00 часов до утра мы в готовности № 1. В зоне действия целей не было. За всю ночь несколько целей с севера на дальности 45 километров, и всё. Около 1.00 в кабину прибыли полковник Иванович с Дани. Был у нас до 2.30. Рассказал о том, как пострадали две батареи „Куб“. Ему понравилась идея, как мы огородили СНР брёвнами. Знаю от майора Стоименова, что Иванович любит хорошо выпить. Я его знаю в лицо. Видимо, и он знает меня.

Около 3.00 началась гроза, и одна молния ударила где-то на позиции. На открытой местности очень много металла. Незадолго до удара молнии от индукции сгорела лампочка на селекторе связи. Потом следующий удар. Прапорщик Йович с имитатора излучения хочет уйти с позиции в машину. „Как я тебя вызову, если ты мне понадобишься?“ – спрашиваю я. „Никак“. „Э, так не пойдёт. Оставайся на месте. Ты единственный, кто может нас прикрыть “. Он не прав. Ему было страшно на узле связи на позиции в Шимановцах. Захотел на имитатор. Теперь опять хочет быть связистом, потому что это далеко от огневой позиции. Видимо, ему трудно контролировать свой страх.

Около 5.00 слушаю новости по радио. Бомбили восточную часть Белграда, Крагуевац, Ягодину, Валево и ещё что-то. Данка мне рассказала, что смотрела по телевизору репортаж о трёх американцах, которых задержали в Косово. Они были хорошими детьми и школьниками. Родители и страна беспокоятся о них. А мы чьи дети? Беспокоится ли нация о нас? Они мне отвратительны и вызывают чувство брезгливости. Наши дети плачут и мёрзнут в подвалах рядом с мышами и крысами. Как это повлияет на наших детей, и как они будут расти? Действительно, это время пробуждает в человеке мрачные желания и мысли.

Дежурство закончилось в 8.00, и мы едем в лагерь. На 7–8 километре от Голубинаца старший сержант Джордже Малетич спросил меня, не хочу ли я заехать к нему домой, чтобы вместе позавтракать и выпить кофе. Как я могу отказать товарищу, даже если устал. Входим в небогатый дом. Вижу пожилую женщину, как мне показалось полутора метров ростом, жену и сына Джордже. Пожилая женщина – это его мама, очень добродушная. Они обрадовались нашему приходу. Сыну Саше я шутя говорю: „Иди к дяде Джордже за конфеткой“. Все смеются. Сегодня Страстная пятница. На завтрак яичница, салями и домашняя колбаса – я не выбираю в чужом доме. После завтрака возвращаюсь в Попинци, а Джордже остаётся дома. Потом кто-нибудь его привезёт. Я устал и лёг спать.

Сплю до 14.00. Командир взвода связи Мика Стоянович приготовил кофе. Пока я спал, пришло второе сообщение от Данки. Даю о себе знать, чтобы не волновалась. Я обещал выходить на связь всегда, когда будет возможность, чтобы она знала, что я жив. Сказала мне, что когда всё закончится, она не будет придираться, и что ей очень не хватает меня и мира. „А мне пенсии“, – вставил я. У Тодора сегодня день рождения. Наташа принесла ему кусочек обшивки сбитого самолёта. Сказала, что не придумала, что ему купить, и что такой подарок никто и никогда в жизни ему не подарит. Отец Теодора был в восторге и сказал, что поместит в рамку и сохранит. Профессиональная жилка, он полковник в отставке.

Из Огара местные жители передали нам рыбный суп на обед. Они нас действительно великолепно принимали и очень заботились о нас. Суп хорош, но много костей. Я вспомнил замечательный рыбный суп Данки.

В 15.50 я отправляюсь на огневую позицию. Дани сказал, что в 16.30 к нам приедет командир корпуса ПВО генерал Бане Петрович. Утром около 7.50 позвонил Црнобрня и сказал, что Носков с дивизионом уходит за Дунай в район Панчево, а не в Бечмен. И теперь непонятно, как колонну провести через Белград. Все всё увидят и узнают об этом. Мне кажется, что он волнуется и переживает за Носкова. Сказал, что не знает своего будущего положения – идёт ли с Носковым, или остаётся с нами. До сих пор мы стояли недалеко от Носкова, и это его вероятно устраивало. Теперь, когда они уходят в другом направлении, оставаться только с подполковником Миёвичем и дивизионом Носкова ему не очень хочется.

Дани сказал, что идёт в лагерь побриться и снова прибудет на огневую позицию, чтобы ждать генерала. Как будто я не смогу доложить начальству. „Никто у тебя не заберёт славу. Но и ты не сможешь отобрать славу у нас“, – подумал я. Стрелял расчёт, а не один человек. Пусть делает так, как он хочет. Пусть наслаждается своим новым высоким статусом и эксплуатирует успех всего расчёта. Это стало более заметно в последние дни. Моя интуиция и его эгоистическое поведение подсказывают мне, что я прав.

СНР исправна, и мы переводимся в готовность № 1. Я сижу около кабины и делаю записи в свой дневник. Сегодня я смеялся, когда Мика Стоянович сказал: „У расчёта есть автомобиль, а я приобрёл велосипед“. Поручик Николич спросил разрешения отлучиться к П-18. Какие-то девушки принесли мешки и надо посмотреть их содержимое. Я его отпустил. Через 15–20 минут он принёс полный мешок лущёной кукурузы и говорит: „Завтра у нас будут блины, а сегодня кукуруза, потому что сейчас пост“.