Юрий Рубцов - Обиды на Россию не имели. Штрафные и заградительные формирования в годы Великой Отечественной войны

«Мне эта горькая правда казалась справедливой, а суровая жесткость – оправданной. Ясно было, что дошло до края, до точки, дальше некуда, – рассказывал о своем потрясении от приказа писатель Л.И. Лазарев, бывший командиром стрелковой роты 28-й армии Юго-Западного фронта. – Так был настроен не только я, но и все мои товарищи… Очень многие понимали или чувствовали, что надо во что бы то ни стало выбираться из той страшной ямы, в которой мы оказались, иначе гибель, крах всего… И дело не в самом по себе приказе, как это иногда представляют, ставшем спасительным, а в том, что он совпал с настроением великого множества сражавшихся на фронте. Надо было, чего бы это каждому из нас ни стоило, упереться. И уперлись. Уперлись в Сталинграде, Воронеже, Новороссийске. Из мрака и ожесточения, которые были в наших душах (Пушкин, размышляя о том, что решило дело в 1812 году, назвал это “остервенением народа”), и родилась та сила сопротивления, с которой так победоносно наступавшие немцы справиться не смогли, сломались» [137] Лазарев Л. Записки пожилого человека // Знамя. 2003. № 7. С. 122. .

«В то время, когда зачитывался приказ № 227, я был курсантом школы младших специалистов топографической службы, которая после эвакуации из Харькова находилась в Ессентуках, – воспоминал ветеран Великой Отечественной войны Н.А. Сухоносенко. – Был свидетелем и участником того страшного отступления наших войск (если можно так назвать беспорядочный отход массы людей в военной форме) от Ростова-на-Дону на Кавказ. Тогда, совсем еще юношей, я воспринимал это страшное бегство… как катастрофу. Теперь, по прошествии стольких лет, становится еще страшней от одной мысли: что могло бы произойти, если бы не были приняты суровые, но необходимые меры по организации войск…» [138] См.: Военно-исторический журнал. 1988. № 11. С. 58–59. .

Возвращаясь к распорядительной части приказа № 227, нельзя не разделить мнение маршала А.М. Василевского, что те дисциплинарные меры, которые вводились приказом № 227, «перестали быть непременной, настоятельной необходимостью еще до перехода советских войск в контрнаступление под Сталинградом и окружения немецко-фашистской группировки на берегу Волги» [139] Василевский А.М. Дело всей жизни. Кн. 1. М., 1988. С. 232. .

Тем не менее командование и органы правосудия руководствовались этим приказом, учитывая, что он не был отменен, даже в третьем периоде войны. Так, согласно донесению председателя военного трибунала 1-го Украинского фронта генерал-майора юстиции Г.Я. Подойницына от 13 февраля 1944 г. № 00781, направленному в Учетно-статистическое управление Главного управления кадров НКО СССР, 29 января 1944 г. был приговорен к расстрелу командир 38-й стрелковой дивизии полковник А.Д. Коротков за нарушение приказа НКО № 227 [140] «Память народа» [портал]. URL: https://pamyat-naroda.ru/commander/3745/ (дата обращения: 22.04.2020). . 4 февраля 1944 г. он был расстрелян перед строем офицерского состава управления и штабов частей дивизии. По иронии судьбы находившийся в должности всего лишь с 3 января 1944 г. А.Д. Коротков менее, чем за месяц до приговора, 10 января был удостоен ордена Ленина. Правда, будучи представлен еще в качестве заместителя командира 337-й Лубненской стрелковой дивизии к званию Героя Советского Союза [141] «Память народа» [портал]. URL: https://pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_nagrazhdenie20553947/ (дата обращения: 22.04.2020). .

Это наглядный пример того, как выход в свет приказа НКО № 227 вызвал целый ряд организационных, правовых и иных мер со стороны органов государственной власти, военного управления и органов правосудия, отразившихся, нередко трагически, на судьбах сотен тысяч военнослужащих.

Только при наличии четкой организационно-должностной структуры и поддержании базирующегося на законах строгого воинского порядка возможно успешное выполнение тем или иным военным институтом возложенных на него задач. Воссозданные в 1942 г. в РККА штрафные части и реорганизованные – заградительные – формирования не являлись в этом смысле исключением.

Однако приказ наркома обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 г. во многом не соответствовал характеру нормативного акта высшего органа военного управления и в этом смысле не мог быть полноценной основой для их институционализации. Неясен был механизм реализации приказа, в нем отсутствовали четкие, основанные на требованиях закона указания на порядок формирования и комплектования штрафных и заградительных частей, не оговаривался правовой статус личного состава, который должен был воевать в их составе, и прочее.

На подобного рода недочеты сразу же обратили внимание многие руководители. Так, нарком Военно-морского флота адмирал Н.Г. Кузнецов в директиве военным советам флотов и флотилий № 360/ш от 30 июля 1942 г. не только потребовал принять приказ И.В. Сталина к исполнению и руководству, но и информировал, что «по вопросам создания заградительных отрядов, штрафных рот и порядке снятия с постов командиров и комиссаров соединений» им будут даны специальные указания [142] Русский архив. Великая Отечественная. Приказы и директивы народного комиссара ВМФ в годы Великой Отечественной войны. Т. 21 (10). М., 1996. С. 162. .

Анализ текста приказа № 227 свидетельствует о его действительно крайне слабой юридической проработке. И это имеет свои объяснения, если учесть условия, в которых он рождался. По воспоминаниям генерала армии С.М. Штеменко, который в 1942 г. служил в Оперативном управлении Генерального штаба РККА, И.В. Сталин лично продиктовал основные положения приказа [143] Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны. Кн. 1. М., 1985. С. 88. . Верховный Главнокомандующий и нарком обороны явно заботился в первую очередь об эмоциональном воздействии приказа на личный состав, в том числе угрозой применения карательных средств, а не о соответствии его действовавшим на тот момент нормам закона.

Так, приказ объявлял военнослужащих, отступивших без приказа старшего начальника, «предателями Родины». Однако с точки зрения юридической это определение являлось ничтожным, поскольку ни Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик, ни Уголовный кодекс РСФСР такого состава преступления не предусматривали. Приказ требовал поступать с такими военнослужащими, «как с предателями Родины», но какие конкретно шаги органов правосудия должны были последовать в отношении них, оставалось неясным, поскольку определение конкретного состава совершенных им преступлений было сопряжено с большими трудностями.

Следующая коллизия заключалась в явном смешении понятий, которыми нарком обороны определял круг лиц, подлежащих ответственности. Если это – нарушители только воинской дисциплины (ведь в тексте приказе так и говорилось: «провинившихся в нарушении дисциплины»), то их действия должны были повлечь за собой применение статей Дисциплинарного устава. Если это – лица, совершившие воинские преступления, то их противоправные действия должны были подпадать под соответствующие статьи Уголовного кодекса. Однако ответа на эти принципиальные вопросы приказ № 227 не содержал.