Array Сборник - Штурмовики

Потом был построен полк, не знаю зачем. Вдруг объявляют:

– Лейтенант Егорова, выйдите из строя!

Думаю, ну сейчас мне дадут по шее. Вышла. Стою.

– За отличную посадку в таком трудном месте… отличный вылет… объявляю благодарность! Командир полка.

Потом все захлопали. Сразу отошло всё. Вскоре полетели на фронт. Но летать над водой я всё равно очень боялась. И садиться в таких промывах.

– После этого к вам отношение изменилось?

– Да. Сразу по-другому! Я была очень благодарна Козину, командиру полка. Я помню, он летал домой (у него в Горьком жена и маленькая дочка, 3–4 годика), и вот он от них приехал. А мы идём с замполитом полка – и командир навстречу. Достаёт карточку, показывает. Я говорю:

– Какая девочка хорошенькая!

Жена с дочкой на фотографии. Он говорит – наследница. А потом он погиб… я очень жалела.

– У вас же было общежитие с трёхъярусными кроватями…

– Да. Под землёй, как в норе. Полуземлянка. Я там только одну ночь ночевала. А потом меня – в домик. Я ж чуть там богу душу не отдала, угорела. А ребята шли мимо с гулянки, увидели – свет горит:

– О, пошли на огонёк!

И стали стучать. Я пришла в себя, слышу стук. А закрывалась заслонкой с коридора. Как-то доползла – и упала. Губу разбила, всё было в крови. Опять упала. Меня подхватили. Почувствовали – сильный угар. Они меня одели, обули. Я ничего не соображаю. Они меня под руки – и понесли на воздух. До утра почти меня водили. Я уже плачу: «Я больше не могу! Отведите меня обратно!»

Утром приезжал посыльный: полк строится. Я пришла туда, командир полка посмотрел на меня – говорит:

– В санчасть – немедленно!

Я такая «красивая» была… Два дня полежала, а потом опять на занятия пошла.

– В полку больше не было ни одной женщины?

– Это не полк, там со всех полков было собрано. Боже мой, сколько нас было в Самаре! Потом на Кубани были оружейницы. Я одну спрашиваю, как можно шесть штук бомб подвесить под самолёт, а она мне говорит: «Коленочкой, коленочкой». Никакого приспособления не было, все девчонки остались изуродованы. Рожать не могли. Переписывалась я со многими. Потом их как-то быстро не стало. Умерли почти сразу все.

– Это местные кубанские?

– Да. Так получилось, что там через военкомат попали. Некоторые механики им помогали: своё дело сделают и что-то им помогут. Да, помогали девчонкам.

У одной, помню, у Дуси Назаркиной, отец – георгиевский кавалер был, на одной ноге. В царское время ему платили золотыми, а тут мужское население в деревнях подчистую забрали в армию, а он остался там председателем колхоза. У него была одна деревянная нога. Сорвался с цепи колхозный бык – и пошёл чесать. Женщины все разбежались по домам. А он с клюкой отправился схватить его за цепь, поймать. Бык начал его валять, уронил… короче, убил. Это братишка ей прислал письмо, что «я остался один, папы нет». Она и братья – на фронте. Ему 12 лет, не знает, как ему прокормиться. В общем, такое горестное письмо. Я иду, смотрю – сидит она на опалубке. Хорошая оружейница! Плачет навзрыд. Я села рядом. Говорю: «Дусенька, что такое, успокойся, расскажи». Потом рассказала, показала письмо. Васятка пишет: «Пойду на завод «Красный Богатырь», где ты работала: может быть, возьмут в ученики, чтобы жить и кормиться»… Вот такое письмо помню.

– В полку были опытные лётчики? С боевым опытом именно на« Ил-2».

– Да. Уже были побитые лётчики, прилетели на переформировку. Истребителей немецких много было, а наше сопровождение где-то отставало… наши же нас сопровождали – так немцы им завязывали бой где-то… а «Илы» одни без них потом били.

– Вы боевые вылеты делали на одноместном?

– Да. Сначала на нём летала. Потом – двухместный казался очень тяжёлым. У него ж задняя центровка. Одноместный, так мне казалось, маневренней. На самом деле – просто надо привыкнуть. И я вообще отказалась летать на одноместном.

– Марктумов, армянин, знаком?

– Да. 7-й Гвардейский моей же дивизии.

– Вы Емельяненко знали? Полгода назад был жив, хотя сам с 1912 года.

– Прекрасный человек! Прекрасный лётчик и командир хороший.

– Когда вам присвоили офицерское звание?

– Это было в эскадрилье связи, младший лейтенант. Со званием у меня – очень сложно. Ребята смеялись: «Егорова занимает должность подполковника, а ходит лейтенантом. Что же такое за начальство?!» Я была уже штурманом полка, а старший – лейтенант. Сейчас прибавили – капитан. В бой водила мужиков-майоров, а была лейтенантом.

– Когда вам присвоили лейтенанта?

– Уже не помню. Дальше Тамани. Потому что там ещё ребята смеялись…

– Вы пишете, что сержант Ефременко стал младшим лейтенантом, а продолжал летать стрелком у Рыхлина?

– Да. Это их таким образом наградили. Рыхлин – получил Героя. Про Ефременко – не помню, где он был потом. А Рыхлин уехал на курсы на повышение. Потом у нас появился, сказал, что его в другую штурмовую дивизию направили. Уже много-много лет спустя после войны – и вдруг письмо, Рыхлин пишет: «Я лежу в больнице завода ЗИЛ, если сможешь, приезжай».

А я одна осталась из нашего полка. Поехала. Оказывается, его судили, лишили звания. Он женился на женщине, у которой был сын. Очень невзлюбил Рыхлина. Писал какие-то жалобы на него, какую-то небылицу. Потом Рыхлина арестовали, лишили звания. Он жил на Кавказе – и вдруг он в больнице при заводе ЗИЛ! Потом кто-то из ребят мне сказал, что якобы в тюрьме он сидел. Сын жены как-то оклеветал. Там поверили сыну, а не ему. А жена якобы не заступилась. Какая-то странная история. А он – добрый и хороший человек. Он мне так обрадовался, когда я пришла. Толстый только стал. Я говорю:

– Ты что мясо наращиваешь?

Посмеялись, в общем. А потом как-то связь оборвалась. Не знаю, куда он делся. А стрелок его Ефременко – тем более не знаю.

Вот этих стрелков, наверно, надо рассматривать так. В верхах – шла борьба. Каждый начальник, допустим, который ведал парашютно-десантной службой, он хотел иметь вертикаль подчинённых со званиями, чтобы важнее выглядеть, а стрелки же тоже подчинялись по вертикали. У них своя служба была. И, естественно, когда проходила какая-то реорганизация – то шло их повышение званий и отсюда общей значимости. В полку истребителей могло получиться так, что все стали на ранг выше. А рядом полк разведчиков – те так и остались.

– У вас описан такой эпизод с Зубовым – что с ним произошло? Почему он упал?

– Не помню. Миша Зубов, москвич. У него была какая-то большая неприятность после войны. Был сбит, как и я. Потом – Смерш. Повёл группу – и там его зенитки… потом, когда мы подбитые выходили – тут истребители противника стали лупить, сбивали, мы были буквально в огне. И командир полка тоже погиб.