Курт Хохоф - Русский дневник солдата вермахта. От Вислы до Волги. 1941-1943

Мы жадно ловили каждое их слово, нас интересовали все детали, касающиеся таинственного противника. Но вскоре выяснилось, что все сведения были далеки от действительности, поскольку являлись своеобразным выражением ненависти, страха и злословия. Не соответствовали действительности и географические понятия. Для польских крестьян Киев был недалеко, польское значение слова «Украина» ассоциировалось у них с русской Украиной. Они не разделяли польскую и русскую части этой территории, воспринимая ее как единую страну, имеющую одни расовые корни, язык, религию и историю.

В городах отношение к нам было иное. Мы проследовали через Радехов, пустой, разграбленный и унылый во всех отношениях. Жители его покинули. Здесь шли бои. При выходе из города мы увидели стоящие поперек траншей восемь или десять русских танков, напоминающих искореженные жестяные банки. Их экипажи состояли из трех или четырех человек. Танкисты не смогли выбраться наружу и уже мертвыми продолжали сжимать кто пулемет, кто рычаги управления, кто ручку наведения. Одни были изранены, на других обгорела только форма, а некоторые обуглились полностью. Мертвенно-белые руки и лица, напоминающие восковые маски, бритые затылки и вздувшиеся на жаре животы производили удручающее впечатление. Похоже, они стали жертвами серийного бомбометания по движущейся колонне.

За Радеховом раскинулся городской парк с широкими протоптанными тропинками. Мы заехали в него и стали занимать оборону, так как пришло сообщение, что со стороны Лемберга были замечены танки противника. Наша главная линия обороны проходила по восточному краю парка. Ближе к ночи мне вновь было поручено разыскать командный пункт на шего полка, который должен был находиться где-то в лесу. Я сбился с направления и оказался в расположении нашего левого соседа. Там мне подсказали дорогу, и я, оседлав свой велосипед, немного проехал и натолкнулся на разведотряд нашей 2-й роты.

– Как ты здесь очутился? – спросили меня.

Пришлось объяснять, что к чему. Они сильно удивились и раскрыли мне глаза на то, что вместо того, чтобы ехать в тыл, я направился вперед в сторону противника. Настала моя очередь удивляться:

– Странно, но мне не довелось увидеть ни одного русского!

– Охотно верим, – откликнулся унтер-офицер. – Однако имей в виду, вся местность так и кишит разведгруппами русских. Давай мы отметим тебе на карте дорогу.

Услышав, что у меня нет карты, он только покачал головой, а затем рукой указал правильное направление. Вскоре после этого мне повстречался Хайне, с которым мы пили на брудершафт в Санлисе. Только потом я наконец добрался до командного пункта полка. Цанглер был уже там. Он с ухмылкой поприветствовал меня и пригласил в палатку к курьеру. Похоже, ему было радостно видеть хоть одно знакомое лицо. Цанглер предпочитал проводить время с курьерами, а не с офицерами.

Как командир 13-й роты [15] К моменту нападения на СССР полковая артиллерия в вермахте была сведена в особую роту, имевшую обычно номер 13. Среди тяжелого пехотного вооружения были не только станковые пулеметы и минометы, но также легкие и тяжелые пехотные пушки. Таким образом, в распоряжении каждого командира полка имелась своя артиллерия. нашего полка, он должен был выполнить очень ответственную задачу. Как всегда, Цанглер сразу же бросился ее исполнять, вместо того чтобы дождаться соответствующего приказа. Неудивительно, что отношение к нему было как к извозчику или девушке по вызову.

К этому следует добавить, что в то время взводы артиллерийской роты находились обычно в батальонном подчинении. Поэтому командиру роты пехотных орудий было трудно пробиться в майоры. (К концу войны применение в войсках тяжелого вооружения претерпело изменения. По примеру русских оно стало концентрироваться на направлениях основных усилий. Стал накапливаться соответствующий опыт, но в военных школах его так и не преподавали.)

В полдень артиллерия стала ставить заградительный огонь перед выдвигающимися русскими танками, стреляя с позиций, располагавшихся позади парка. От грохота орудий можно было оглохнуть. Стрельбу корректировала авиация. Юго-восточнее начали подходить наши танки и полк «Герман Геринг» [16] Имеется в виду элитная часть люфтваффе «Герман Геринг» ( нем. Hermann Göring), лично подчинявшаяся рейхсмаршалу Герману Герингу. Созданная на базе полицейского батальона, за период своего существования она была развернута в танковый корпус (парашютно-танковый корпус, в октябре 1944 года, состоявший из парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг» и парашютно-моторизованной дивизии «Герман Геринг»). . Это была великолепно оснащенная и полностью моторизованная воинская часть, личный состав которой был облачен в летную форму. В ней насчитывалось больше техников, чем солдат, гордых и высокомерных, получавших в качестве пайка шоколад. Да, да, шоколад, черт побери! Об этой части был снят даже фильм, который показывали в «Вохеншау» [17] «Немецкое еженедельное обозрение» – немецкий пропагандистский киножурнал времен Второй мировой войны, выпускавшийся в 1940–1945 гг. . Оставалось только позавидовать службе этих солдат, носивших длинные волосы, сидевших на складных стульчиках и слушавших радио.

По краю парка развернулось бесчисленное количество орудий. В 300 метрах впереди прямо в голом поле окопалась пехота с противотанковыми пушками. Мне стало страшно. Перед нами на 2 километра простиралась пашня, полого поднимавшаяся к холму. Оттуда и ожидалось появление противника.

Мы с Эрхардом болтались без дела и решили, на свой страх и риск, завоевать себе лавры героев. Мы соорудили связки гранат и вскарабкались на дерево. Когда с горки смотришь на море, кажется, что горизонт расширяется. У нас произошло то же самое – края пашни отодвинулись на восток, и мы увидели спускающиеся с холма танки. И тут раздался страшный грохот, над головами послышался свист, и ветки угрожающе зашелестели. Затем наступила гробовая тишина. Мы чуть ли не кубарем скатились с дерева и лихорадочно стали копать себе глубокий окоп.

Стали приближаться русские танки, похожие на громадных улиток. Покрутив башнями, они на мгновение останавливались, изрыгая пламя, и двигались дальше. Мы насчи тали около 30 машин. Пехота их не сопровождала. Наши орудия на краю парка открыли огонь. Танки накрыло облако дыма, песка и пара. Когда оно опустилось, на пашне без движения осталось стоять 20 объятых пламенем машин. Это придало нам храбрости.

Некоторые танки беспомощно крутились на месте на одной гусенице. Над их башнями показались белые полотнища.

– Они капитулируют! – закричал кто-то.

Но тут с гребня холма стала спускаться новая глубоко эшелонированная группа танков. Машины постоянно меняли направление движения, чтобы в них было труднее попасть. Из первой группы некоторые наклонили белые полотнища. У русских это означало: «Отбуксируйте нас!» Вторая группа надвигалась на нас, продолжая стрелять, но была накрыта вторым мощным залпом со стороны парка. Когда дым от разрывов рассеялся, часть их осталась безжизненно стоять, но оставшиеся 16 танков быстро наехали на пехоту и стали ее утюжить.