Вернер Штиллер - Агент. Моя жизнь в трёх разведках

В середине января 1981 года мы приземлились на Миссисипи. Таксист дружелюбно спросил нас, везти нас прямым или самым быстрым путем. Не успел мой сопровождающий высказать свое мнение, как я выбрал прямой путь и удивился изумленному взгляду водителя. Вскоре я понял почему. Такси съехало с шоссе и углубилось в трущобы пригородов: разрушенные дома, черные дыры на месте выбитых окон, обломки и мусор в палисадниках, горящие бочки с бензином на краю дорог. Эта сторона Америки была для меня совершенно новой. Я постепенно догадался, с чем я связался. Наконец мы доехали до отеля «Мариотт», где временно остановились, чтобы подыскать мне жилье и разобраться с формальностями в городе. Выглянув утром из окна, я увидел заброшенную грузовую железнодорожную станцию. Времена, когда Сент — Луис был важным железнодорожным узлом, явно давно прошли. Неужели я так много рисковал только для того, чтобы оказаться в этом унылом месте? Но пути назад не было, я сам заварил всю эту кашу. Так что я перестал роптать на судьбу и сказал сам себе: зажмурься, и вперед!

Через неделю я действительно подобрал себе уютную квартиру в стандартном доме в зеленом пригороде. Конечно, чтобы добираться туда, была нужна машина, общественный транспорт туда не ходил. Потому моей первой покупкой в новой жизни стал спортивный автомобиль «Мицубиси — Саппоро». На нем я легко мог добраться до университета, где я сначала записался на один семестр на занятия по английскому языку. Все без исключения студенты были иммигрантами из всех стран мира. Молодая чилийка просила у меня помощи при выполнении домашних заданий, ибо благодаря нескольким неделям частного репетиторства в ЦРУ я знал язык немного лучше. Мы с самыми лучшими намерениями уселись у меня дома за учебниками, потому что у нее в общежитии все время стоял шум и гам. Но потом началась снежная буря, которая никак не хотела утихнуть, и, в конце концов, у меня под крыльцом намело снега глубиной в целый метр. Выйти из дома было невозможно. Когда по улицам снова стало можно ездить, Ксимена собрала свои вещи и переехала ко мне. Так началась моя новая жизнь. Это были чудесные годы.

После обучения английскому началась учеба в частном Университете Джорджа Вашингтона в Сент — Луисе, где я после окончания получил степень МВА — магистра делового администрирования. Пользующийся заслуженной славой университет, из стен которого вышло много нобелевских лауреатов, славный своими 14 первоклассными библиотеками, предлагал наилучшие условия для интенсивной учебы и столь же интенсивного отдыха. На каникулах я совершил много туристических поездок по югу, западу и северу США, научился нырянию на большую глубину, катался на лыжах в Скалистых горах и получил лицензию на управление частным самолетом. Меня ведь всегда тянуло к разным приключениям. Тут у меня точно был заскок: если другие люди платили деньги, чтобы избежать опасностей, я платил за то, чтобы пережить риск.

БНД снабдила меня достаточным стартовым капиталом, так что я как студент, изучающий финансовое дело, после теории должен был приступить к практическим занятиям. Я принес мои деньги к одному биржевому брокеру и обсудил с ним, куда ему следует их вложить. Через два года я потерял 95 % из них. В США образование отнюдь не бесплатное.

К концу первого курса я спросил своего профессора, читавшего лекции по финансовому делу, с которым нас объединяла любовь к мексиканскому пиву «Дос — Эквис», какую профессию он посоветовал бы мне выбрать. Уолл — стрит и инвестиционные банки, таким был его однозначный ответ. Он явно считал меня способным к этому ремеслу, но предупредил: — Если ты там не сможешь заработать хотя бы 250 тысяч долларов в год, значит, это не твое, тогда лучше поищи что‑то другое. У меня закружилась голова. Двести пятьдесят тысяч долларов, то есть, полмиллиона марок в год, как можно столько заработать? Я недоверчиво взглянул на пивной бокал профессора. — И в какой же фирме это возможно? — спросил я его. — «Голдман Сакс» был бы подходящим адресом, но для этого тебе, разумеется, понадобится действительно хорошо выучить английский.

С тех пор я знал, чего хочу, и с железной волей рвался к этой цели.

Мою степень магистра делового администрирования в Университете Джорджа Вашингтона в Сент — Луисе я получил летом 1983 года после двух лет интенсивной учебы. Мой диплом физика, полученный в Лейпцигском университете, позволил мне пройти ускоренное обучение. Еще до этого момента я подал заявку на трудоустройство в «Голдман Сакс», где с весны прошел полугодовую программу тренинга в виде учебной практики. Вместе с девятью другими молодыми коллегами мы познакомились в Нью — Йорке со всеми важными отделами, с историей и с основными принципами работы фирмы.

Старинный банковский дом был основан в 1869 году в Нью — Йорке иммигрантом, немецким евреем родом из Франкфурта, Маркусом Голдманом. Голдман приехал из Филадельфии, пристально оглядел Манхэттен и заметил, что практически все банки находятся в «даунтауне», то есть, в нижнем конце Манхэттена, тогда как многие предприятия, вроде табачных фабрик и торговцев бриллиантами располагаются в «мидтауне» — центре вытянутого в длину острова. Таким образом, банки от предприятий отделяли почти пять километров. Если был нужен капитал, приходилось целых два часа идти пешком туда и обратно. Тут Маркусу Голдману и пришла в голову идея скупать долговые обязательства и векселя этих фирм и потом продавать их в «даунтауне» банкам, получая при этом небольшую прибыль. Срок платежа и процентная ставка указывались на бумаге. Так родились долговые ценные бумаги и с ними — первый инвестиционный банк, то есть финансовое учреждение, занимающееся продающимися ценными бумагами и долевым капиталом в предприятиях, тогда как обычные банки в первую очередь принимали вклады клиентов и предоставляли им кредиты. Предприятие Голдмана разрослось, захватив Сент — Луис и Чикаго, и стало в 1896 году членом Нью — йоркской биржи, то есть, регулярным участником торговли акциями.

После программы тренинга меня взяли в отдел рент. Здесь занимались торговлей предъявительскими ценными бумагами или облигациями, выпущенными акционерными обществами, которые, как правило, обещали инвестору твердый процент при жестко установленном сроке действия. В то время как акционер является собственником части акций фирмы и имеет право на свою часть в прибыли, рентный инвестор — это что‑то вроде кредитора. Если фирма идет «с молотка», сначала деньги получает владелец ренты (если, конечно, они там еще есть) и затем только акционерный инвестор. Акция, таким образом, таит в себе более высокий риск, зато приносит преимущественно также более высокую прибыль. В рентном отделе дела шли несколько более спокойно, чем у торговцев акциями, что, впрочем, было хорошо для новичка.