В. Воронов - Служба

Еще пунктик: злокозненно добыл секретный финансовый отчет по ТОФ. Но контр-адмирал Шевченко, автор документа заявляет, что, во-первых, он самолично передал Пасько этот самый доклад именно для публикации, причем инициатива исходила от адмирала. А, во-вторых, документ вовсе не является секретным! Как же так, вопрошают судьи, вот же гриф! — Так его засекретили уже задним числом, — поясняет адмирал, — в нарушение существующих правил и уже после начала следствия над Пасько…

Допрашивают другого контр-адмирала, Кривенко. И тому ничего не известно о «шпионской деятельности» Пасько. Более того, вместе с другим свидетелем, капитаном 1 ранга Олейником адмирал уверяет, что никакого вреда флоту своими действиями офицер-журналист не нанес, даже режим секретности не изменили, разве газетчикам «Боевой вахты» закрыли доступ туда, куда пускают даже иностранцев! Адмирал сообщил также, что инкриминируемые Пасько сведения о списанных атомных подводных лодках вообще не являются секретными. Непонятливому свидетелю прямо в зале суда намекают, что не то он говорит, не то: сообщили, что в отношении него чекисты тоже завели уголовное дело, но, так уж и быть, попеняв на недостаточную бдительность, простили…

Нашли у Пасько кусок справки о состоянии радиоактивных отходов? Свидетель, вице-адмирал, четко рубит: найденное не является секретным. Кстати, именно этот адмирал и выдавал Григорию разрешения на посещение ряда объектов, он же и пояснил, что американцы видели куда больше. Чтобы этот вице-адмирал был податливее, ФСБ и на него завело уголовное дело: показывай, мол, на Пасько, не то сядешь рядом!

Еще один свидетель, местный журналист, рассказал много интересного о методах следователей ФСБ: «Допрашивал старший следователь ФСБ Василенко (сын прокурора Приморского края. — авт. )… Они (чекисты. — авт. ) выложили мне факты о моем сотрудничестве с NHK и сказали, что все будет зависеть от того, что я скажу и в какой роли пойду: свидетелем или в другой — подозреваемым или обвиняемым. Я давал показания, но на бумаге это было не так изложено». Давление на свидетеля продолжали оказывать и во время процесса: «Говорили, думай, чтобы этот суд не закончился районным судом в отношении тебя. Казимиров говорил. В ФСБ беседа была. Вызвали…».

Еще Пасько инкриминируют передачу японцам сверхсекретной брошюры о вариантах спасения космонавтов России, США и Японии при приводнении в Японском море. И неважно, что ФСБ не озаботилась доказательством самого факта передачи — брошюрка сия, оказывается, не секретна: ее, в соответствии с международными соглашениями, давно уже имеют и в Японии, и в США!

И совсем уж по-глупому сыпется ЧК на вовсе уж смешных мелочах: пишут, что Пасько уединялся с шефом бюро NHK в его кабинете. Но нет в офисе телекомпании никакого кабинета, одна большая комната, где уединяться? Можно продолжать до бесконечности: все одно и то же.

Кстати, а где «резидент»? Если Пасько добывал информацию, кому же он ее передавал? В деле есть имена и фамилии японцев, но, парадокс, как раз к ним-то у ФСБ никаких претензий нет! Спохватившись, уже в ходе процесса чекисты спешно заводят дело против японского журналиста. Вестимо, он уже давно у себя дома, и ни на какой суд, будучи в здравом уме, не поедет. Однако этот ход позволяет «в связи с открытием новых обстоятельств» и «необходимостью объединения дел» отправить рассыпавшееся «дело Пасько» на доследование. Каковое может длиться много-много лет, а все это время журналист будет сидеть за решеткой…

Лично для меня весьма показательна позиция общественного защитника Пасько контр-адмирала Юрия Максименко. Его аргументы звучат очень весомо еще и потому, что это говорит бывший начальник разведки Тихоокеанского флота:

— Он не нанес никакого ущерба государству, наоборот, он приносил только пользу, называя вещи своими именами. Почему именно Пасько попал сюда? Он, сам того не сознавая, оказался на перекрестии очень важных политических и экономических интересов различных группировок. Он бился за Отечество, бился за наш Тихоокеанский флот, за его процветание, но бился в одиночестве — оказался вне команды, которая его бы защитила. Говорят, что он выдавал секреты японцам. Мы посмотрели: кроме трех надуманных эпизодов, все связано с ненадлежащим хранением опасных радиоактивных отходов. А по закону РФ о гостайне эти вещи секретить нельзя! Когда Григорий писал об этом, он, естественно, задевал интересы высшего флотского руководства.

Можно ли представить, чтобы начальник РАЗВЕДКИ флота, пусть и бывший, взялся бы защищать человека, если бы хоть на йоту в нем сомневался? Не могу даже вообразить. Уж Максименко по долгу службы прекрасно разбирается в хитрых спецслужбистских вопросах, от агентурного проникновения до контрразведывательного обеспечения и пр.

Заметим: начальник разведки ТОФ — номенклатура ГРУ. И если офицер военной разведки берет на себя ответственность защищать обвиненного в измене родине, это говорит о многом. Несомненно, что это ведомство по своим каналам тоже провело проверку. Не усмотрев в действиях Пасько криминала! В противном случае там нашли бы способ дать понять контр-адмиралу Максименко, что он не прав…

Задумайтесь: стала бы военная разведка компрометировать себя, не будь абсолютно уверена в своей правоте?

В принципе, дело Пасько вовсе не какой-то особый, из ряда вон выходящим случаем. Оно вполне вписывается в определенную систему. Так уж вышло, что именно Григорий оказался очередным «подопытным», на котором «доводят до ума» старую чекистскую технологию, примеряя ее к новым условиям. В рамках этой традиции в измене может быть обвинен практически любой. Грубовато? Ну, уж как умеют… Впрочем, это почерк фирмы — тем же грешат многие дела такого жанра.

Первый залп из нагана Дзержинского в новые времена произведен осенью 1992-го: дело Вила Мирзаянова (см. выше материал «Инструкцией по Конституции»). Следующий удар пришелся опять по химику — Владимиру Углеву, работавшему на Шиханском военно-химическом полигоне. И опять за связи с прессой. Сценарий все тот же, разве до суда так и не дошло. За «разглашение гостайны» пытались посадить и саратовского журналиста Сергея Михайлова, опубликовавшего старую инструкцию о работе со стукачами…

Летом 1994-го дело о разглашении гостайны нижегородские чекисты завели против частного акционерного общества «Технологии и транспорт». Там, правда, они скорее сыграли роли арбитра на разборках конкурентов: вышеназванные частники отделились от КБ, занимавшегося проблемой экранопланов. Камнем преткновения стала подготовленная к печати книга. Тайн там не было, но неведомым путем экземпляр рукописи попадает сначала в старое КБ, оттуда в контрразведку. Получив по пути гриф «Совершенно секретно». Эксперты в один голос трубят о несекретности книжки, но нижегородские чекисты неспешно шьют дело: им же тоже надо перед своим начальством отчитываться…