Василий Окулов - Явка до востребования

Благодаря эрудиции, умению находить нужных для разведки людей среди иностранцев и эмигрантов, Яков Толстой стал незаменимым осведомителем правительства по политическим и военным вопросам. Он также информировал Центр о деятельности русской эмиграции. Современный французский историк Мишель Кадо считает Я.Н.Толстого «шпионом столетия». Яков Николаевич работал на благо России до 1866 года. Ушел в отставку тайным советником. Умер 15 февраля 1867 года. Похоронен на кладбище на Монмартре.

В Париже жили и работали бежавшие из ссылки идеолога народничества П.Н. Ткачев, издававший там журнал «Набат», и П.Л. Лавров — активный участник Парижской коммуны, и другие.

В самом начале XX века Париж и Ниццу облюбовали члены Боевой организации партии эсеров. В частности, Б.В. Савинков. Первый раз он приехал туда из Женевы в 1902 году. Во Франции эсеры скрывались от русской полиции, отдыхали, лечились, проводили конспиративные встречи и совещания, разрабатывали планы террористических акций. Там, к примеру, ими был принят план подготовки убийства генерал-губернаторов Петербурга, Москвы и Киева. А главное — приобретали оружие, изготавливали бомбы и обучали «метальщиков» обращению с ними. Школа-мастерская была в снятой на чужое имя квартире на ул. Грамм. В ней жил Владимир Азеф, брат известного полицейского провокатора Евгения Азефа, химик по образованию. На этой квартире обучались Савинков, Каляев и другие эсеры-террористы. Вторая мастерская находилась в Вильфранш на Лазурном берегу. Из Франции их «продукция» тайно доставлялась в Россию.

После декабря 1905 года число русских политэмигрантов в Париже пополнилось членами различных политических партий, бежавших из тюрем и мест поселения. В 1907 году в Париж прибыл В.И. Ленин. В разнос время там жили Георгий Васильевич Чичерин и Максим Максимович Литвинов — будущие наркомы иностранных дел РСФСР и СССР, Вячеслав Рудольфович Менжинский — один из первых руководителей органов государственной безопасности Советского Союза.

В канун Первой мировой войны во Франции официально было зарегистрировано более 35 тысяч российских подданных. Это были представители имущих классов, учёные, студенты Сорбонны и других учебных заведений (1600 человек), политические эмигранты, лица свободных профессий, а также коммерсанты и ремесленники.

После объявления Германией войны России русских эмигрантов во Франции охватила волна патриотизма. Но единства по вопросу участия в этой войне среди них не было. «Наш святой долг, — говорил Плеханов, — защищать цивилизацию от немецких варваров»; «только трусы могут оставаться в Париже, настоящие революционеры должны идти на фронт», — говорили другие; «лишь глупцы и предатели могут звать русских революционеров вступать в армии союзников России», — говорили третьи. Не было единства и в группе большевиков. Одни были с Лениным: «не оказывать никакой поддержки царскому правительству и превратить войну империалистическую в войну гражданскую». Его поддерживали в этом анархисты. Другие склонялись к продолжению войны.

21 августа 1914 года в Дом инвалидов пришло 9 тысяч русских, в большинстве — политические эмигранты, чтобы добровольно вступить во французскую армию. Французы приняли в регулярные части 3400 человек, среди них — 600 политэмигрантов. Из них была сформирована Русская добровольческая бригада, воевавшая в составе Марокканской дивизии до 1918 года. В ее рядах воевал и Б. Савинков. Тогда же, после настойчивой просьбы военного агента России генерал-майора А.А. Игнатьева, часть политэмигрантов была зачислена во Французский Иностранный легион.

В 1914 году Россию, связанную по рукам и ногам долгами, Франция и Англия рассматривали, прежде всего, как неисчерпаемый источник людских резервов. В конце 1915 года правительство Франции запросило у России 200–300 тысяч рабочих для работы на военных заводах. Позже, ссылаясь на большие потери в живой силе (до 140 тысяч человек в месяц), оно потребовало направить в своё распоряжение на франко-германский фронт воинский контингент в количестве 300 тысяч штыков из числа «самых лучших» солдат. Кроме того, ежемесячно направлять, на возмещение потерь, по 40 тысяч человек. Этим, по мнению правительства Франции, Россия могла «частично расплатиться за поставленное ей вооружение». Люди — в обмен на пушки, сапоги и шинели! Россия отвергла это наглое требование. Но в 1916 году вынуждена была отправить во Францию и в Македонию (зона ответственности Франции) свой Экспедиционный корпус в составе четырех Особых бригад общей численностью 44,5 тысячи человек. Бригады воевали там под командой русских генералов и офицеров, но с французским оружием и во французской форме. Только на их касках был русский двуглавый орел.

На долю 1-й и 3-й бригад корпуса выпали самые тяжёлые сражения в ходе войны в провинции Шахмпань: под Мурхмелоном, Сюлери, Верденом. Лишь благодаря стойкости и мужеству русских бригад немцы не смогли прорвать фронт. Корпус понёс большие потери. Там почти полностью полегла и Русская Добровольческая бригада, сформированная в Париже в 1914 году из русских эмигрантов. В октябре 1916 года 1-я бригада подверглась газовой атаке со стороны немцев и после этого была отведена в тыл. Вторая и Четвертая бригады воевали в Македонии (под Салониками).

В марте 1917 года до русских войск во Франции и в Македонии дошли сведения о февральской революции в России, об отречении царя, а йотом и о приказе № 1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов о равноправии нижних чинов и офицеров, о политических правах солдат вне службы. Как и в России, в корпусе стали создаваться солдатские комитеты. Многие солдаты и часть офицеров отказались присягать Керенскому и потребовали отправить их на Родину.

Стремясь прекратить «брожение» в русских частях и политизацию собственной армии, французское командование после кровопролитных боев в апреле 1917 года отвело 1-ю и 3-ю бригады «на отдых и переформирование» в лагерь Ла-Куртин под Лиможем, а войска с Салоникского фронта — в Тунис.

Керенский, получив сообщение командования корпусом о неблагополучном положении в войсках, направил во Францию своего «особо уполномоченного» — профессора С.Г. Сватикова с задачей заставить армию продолжать войну против Германии. Но ни уговоры, ни угрозы Сватикову не помогли. Солдаты требовали немедленной отправки на родину. Особенно решительно вели себя солдаты 1-й бригады, в прошлом — московские и самарские рабочие. Тогда Керенский разрешил командованию корпуса применять против солдат, не желающих дальше воевать, военную силу, имея в виду солдат 3-й бригады, где верховодили меньшевики и эсеры.