А. Орлов - Докладывать мне лично! Тревожные весна и лето 1993 года

— Вес в порядке, Николай Михайлович. — Андрей сделал паузу и сказал: — Поздравляю вас с назначением!

Голушко только махнул рукой.

— Поздравлять туг не с чем. Ну, так как с Филатовым?

— Вроде, все нормально. Мне кажется, Сергей Александрович мне доверяет. Правда… — Орлов замялся.

— Что?

— Правда, иногда некоторые поручения у меня вызывают… сомнения!

Голушко вопросительно посмотрел на Орлова.

— Например, но Бирштейну и его связи с Баранниковым, или…

— Ты, Андрей, лучше не лезь в эти дела. А то… — он как-то странно покрутил в воздухе рукой. — Понял?

По правде говоря, Орлов не совсем понял, что имел в виду Голушко, но кивнул головой.

— У тебя что ко мне? — Голушко с некоторых пор стал обращаться к Андрею на «ты», но не так, как это делал Баранников, грубовато и снисходительно, а доверительно и понимающе.

— Николай Михайлович, я сейчас готовлю проект указа Президента о проверке государственных служащих, принимаемых на работу или назначаемых на должность. Вы знаете, это по указанию Бориса Николаевича…

— Знаю, ты же мне докладывал!

— Если он будет издал…

Голушко с удивлением перебил Андрея:

— Что-то может помешать?

— Думаю, да! — продолжил Орлов. — Мне кажется, что немало тех, кто против такого указа. Ведь, с его изданием возникнет система, которая будет препятствовать приходу во власть разных… В общем, людей, не обладающих должными качествами.

— Скажи лучше, «проходимцев»! — с едва заметной улыбкой сказал Голушко. — Ты прав, противников у этого указа будет больше, чем сторонников. Но, работай! А наши юристы тебе помогут. И еще.

Андрей, я твои записки про совершенствование работы читал, но то, что ты предлагаешь, реализовать сейчас невозможно. Мы создаем отдел, который будет специально заниматься вопросами предупреждения коррупции в высших эшелонах власти. Вот с ним и будешь взаимодействовать. Мне и парня хорошего нашли, который будет начальником этого отдела. Главное — успеть все сделать!

Тоща Орлов не придал значения этой реплике Голушко. И только спустя несколько недель он понял, что означала эта фраза. До перерастания конфронтации Президента с Парламентом в прямое силовое противоборство, но существу настоящей войны за власть, оставалось всего два дня.

СТАТЬЯ: «…Я нахожусь перед выбором — либо реализовать волю народа, выраженную на апрельском референдуме, либо позволять Верховному Совету дестабилизировать обстановку в обществе, блокировать реформу… Деятельность Верховного Совета носит антинародный характер, констатировал президент, добавив при этом: остается лишь сожалеть, что „Белый дом“ стал оплотом сил реванша… Он сказал, что для преодоления кризиса власти в ближайшее время проведет серию консультаций со специалистами и что план действий уже готов. Он охватывает примерно два с половиной месяца, сказал президент. Август я называю артподготовкой. Сентябрь — главный месяц, затем октябрь и, возможно, часть ноября…» (Из отчета о пресс-конференции Б.Н. Ельцина в Кремле, проведенной для российских и иностранных журналистов в день второй годовщины августовских событий. 19 августа 1993 года. «Известия», 20 августа 1993 года).

ИНФОРМАЦИЯ: «Вероятнее всего, проект указа о роспуске съезда готовился в августе — начале сентября…

В сентябре же, после того как текст указа был подготовлен и собственноручно заперт Ельциным в сейф, начались совещания с участием силовых министров и иных силовиков.

Первое такое совещание началось в 12.00 в воскресенье, 12 сентября 1993 года, в Ново-Огареве. На совещании присутствовали Ельцин и его министры: Козырев (МИД), Грачев (МО), Ерин (МВД) и Голушко (МБ). Министры поддержали президента и поставили свои подписи под проектом указа…

14 сентября в 15.00 на президентском совете Ельцин предложил его членам подумать над вариантами возможных действий в случае сопротивления ВС РФ [72] ВС РФ (сокр.) — Верховный Совет Российской Федерации. „конституционной реформе“, подчеркнув, что в сентябре — октябре необходимо „остановить разрушительное влияние двоевластия на Россию“» (Из книги С Чорного «Тайны октября 1993 года». Москва, 2004 год).

В тот день Орлов возвращался домой на метро. Несмотря на хорошие отношения с девушками-диспетчерами из гаража Администрации Президента, которые всегда с готовностью находили для него какую-нибудь свободную «Волгу», в этот раз ничего не смогли сделать — весь транспорт был занят на обслуживании какого-то важного совещания, то ли в Кремле, то ли еще где.

— Если подождете часок, найдем машинку! — предложила диспетчер. Но Андрей, поблагодарив, отказался. «Какие проблемы? Доеду на общественном транспорте».

На метро по филевской линии до Крылатского, считай, рукой подать — каких-нибудь сорок минут. А в десятом часу вечера на этой ветке вообще народу было не так уж много. Андрей стоял у двери, вглядываясь в темноту. Большую часть пути по этой линии поезд метро проходил но поверхности. Колеса вагона отстукивали дробь на стыках, за окном мелькали фонари и редкие прожектора, освещающие пути товарной станции, силуэты хозяйственных построек за высокими заборами, а вдали — едва различимые квадратики окон жилых домов, за каждым из которых были своя жизнь, свои надежды, радости и печали.

Москва. Крылатское

От станции метро, расположенной на Осеннем бульваре в самом центре Крылатского, до дома — напрямик десять минут ходьбы мимо детского садика, в который еще недавно ходил Сережа, и гаражей ветеранов войны, возведенных ими рядом с домом в нарушении всех порядков и правил.

Когда Орлов поравнялся с длинным домом, торцом обращенным к улице, до его ушей донеслись звуки песни, которую он уже пару раз где-то слышал. Еще тоща ее слова поразили Андрея глубоким смыслом и пронзительно точным определением его собственного отношения к жизни. Эго были слова Юрия Левитанского.

Андрей невольно остановился. Песня доносилась из окна на нервом этаже сквозь плотно завешанные шторы, через которые едва проникал свет.

Он непроизвольно ощупал рукой пистолет в подмышечной кобуре. "Макаров" был на месте. Приятный холод металла вселял что-то вроде уверенности. Андрей хмыкнул и улыбнулся промелькнувшей мысли: "Эго мой меч для битвы, о котором так беспокоился Филатов!"