Алексей Шишов - Казачество в 1812 году

Жизнь возвращалась в Москву на глазах донцов в виде большого числа подмосковных крестьян, приехавших в город на возах. На площади напротив генерал-губернаторского дома открылась обширная ярмарка, «уставленная телегами с мукой, овсом, сеном, печеными хлебами, сайками, калачами, самоварами со сбитнем, даже обувью, и ясно показывала, что около Москвы не было пропитания только для неприятеля».

…Желание и неудачная попытка императора Наполеона взорвать Московский Кремль оставили «свой» отпечаток на Отечественной войне 1812 года. Из мемуарной записки «Некоторые замечания, учиненные со вступления в Москву французских войск (и до выбегу их из оной)». Подпись: П…Ф…(предположительно канцелярист Московского Воспитательного дома П. Федоров). Автор рассказал о том, как французы взрывали Кремль, и первом дне освобождения первопрестольной столицы от иноземцев:

«…Теперь я приступаю к описанию такого действия, котораго слабый ум мой не только описать, но даже вообразить не в состоянии; в сей роковой для величественного и веками построенного Кремля вечер он должен был разрушиться не более как в три часа.

С вечера зазжены были Хамовническия казармы и Комесериат, в полночь загорелся Кремлевский дворец, в час пополуночи слышен был великий шум и конский топот, это ретировались или, лутче сказать, бежали один чрез другого – французы.

Спустя после сего не более часа времени при жесточайшем и ужасном треске Кремль был взорван, спустя по времени в пяти местах, при сих ударах вся Москва совершенно дрожала, народ был в крайнем смятении, тем более что никто о сем не имел ни малейшего сведения; обломки камней летели за Москву-реку, все здания осыпались совершенно, как известью. Даже и в сие время, когда Воспитательный дом был в столь близком расстоянии от сего действия, всемогущему Богу угодно было сохранить его как единственное здание во всей Москве.

При выходе французов поутру горел арсенал и магистрат, в Москву наехало множество казаков и Изюмский гусарский полк; к вечеру явилось необычайное количество простого народа из разных деревень, им-то досталась вся добыча, которую французы второпях не успели взять с собою, и от многого употребления вина были совершенно безумные, однако дисциплиною казаков и их нагаек приведены были в чувство и уже боялись бесчинствовать».

К вышеизложенному следует добавить, что Московский Кремль действительно был подорван в пяти местах. Пострадали Грановитая палата и Кремлевский дворец, была разрушена часть Арсенала, пострадали две башни Кремля и частично стены.

Осуществить вполне свой злой умысел французам не удалось, так как зажженные фитили были потушены начавшимся дождем и казаками, «влетевшими» в город, который последние «злодеи» еще не успели покинуть.

В примечаниях к изложению на страницах «Русского вестника» (1813 год, ч. IV, № 10) беседы императора Наполеона с хорунжим Войска Донского Поповым (адъютантом генерал-майора П. М. Грекова 8-го) указывается, что «по расчислению Наполеона надлежало быть в Кремле ста пяти взрывам: подействовали только пять. Сказывают также, что после сих пяти взрывов внезапно над Кремлем ливнем пролился дождь».

…Бонапарт о каждодневно тревожущих его «жалких арабах Севера» не забывал, о чем свидетельствуют люди, его окружавщие. Показательно такое его высказывание. Когда наполеоновская армия выступила из Москвы и пошла в направлении на Калугу, император Наполеон, к которому уже три дня не поступала почта из Франции, сказал своим приближенным:

«Я вижу, что мне придется подойти поближе к моим резервам, так как если я даже отброшу Кутузова и заставлю его эвакуировать Калугу и тарутинские укрепления, то казаки все равно будут по-прежнему тревожить мою коммуникационную линию, пока ко мне не придут мои полки».

В данном случае речь шла не о тех резервных полках, которые могли усилить главную группиовку Великой армии. Речь шла об усилении охраны коммуникационной линии от нападений на ее гарнизоны, обозы и маршевые воинские части со стороны разночисленных казачьих отрядов и местных партизан.

…О том, что Москва полностью оставлена французскими войсками и занята армейскими партизанами во главе с казачьим генералом Иловайским 4-м, полководец Голенищев-Кутузов получил донесение во время нахождения в Полотняных Заводах. Несказанно обрадованный таким известием, полководец обратился к русской армии со следующим приказом:

«Наполеон, не усматривая впереди ничего другого, кроме продолжения ужасной народной войны, способной в краткое время уничтожить всю его армию, видя в каждом жителе воина, общую непреклонность на все его обольщения, решимость всех сословий грудью стоять за любезное Отечество, постигнув наконец всю суетность дерзкой мысли: одним занятием Москвы поколебать Россию, предпринял поспешное отступление вспять.

Теперь мы преследуем силы его, когда в то же время другие наши армии снова заняли край Литовский, и будут содействовать нам к конечному истреблению врага, дерзнувшего угрожать России. В бегстве своем оставляет он обозы, взрывает ящики со снарядами и покидает сокровища, из храмов Божьих похищенные. Уже Наполеон слышит ропот в рядах своего воинства, уже начались там побеги, голод и беспорядки всякого рода.

Уже слышен нам глас Всеавгустейшего Монарха, Который взывает: «Потушите кровию неприятельский пожар Московский!» (Эти слова взяты из высочайшего приказа Александра I. – А.Ш. ) Воины! потщимся выполнять сие, и Россия нами будет довольна, и прочный мир сотворится в неизмеримых ее пределах. Бог поможет нам в том, добрые солдаты Русские!»

О первом появлении французских войск на новой Калужской дороге Голенищев-Кутузов узнал из донесения Дорохова, чей армейский партизанский отряд стоял в Катове. Казачьи разъезды 7 октября захватили несколько пленных, от которых стало известно, что к Фоминскому движутся дивизии генералов Брусье и Орнано.

Партизаны-сеславинцы, «пропустив» мимо себя Наполеона со свитой и гвардией, произвели поиск вдоль дороги и захватили несколько «языков». Одного из пленных – расторопнейшего из них гвардейского унтер-офицера, Сеславин привез с собой. Тот показал следующее:

«Уже четыре дня, как мы оставили Москву. Маршал Мортье с его отрядом, по взорвании кремлевских стен, присоединится к армии. Тяжелая артиллерия, кавалерия, потерявшая лошадей, и все излишние тяжести отправлены по Можайской дороге под прикрытием корпуса польских войск в команде генерала князя Понятовского. Завтра главная квартира императора в городе Боровске. Далее направление на Малоярославец».

Дорохов решил, что неприятель решил уничтожить его отряд, который ежедневно имел сшибки с французами. Оставив на прежних местах легкоконных казаков, Дорохов отступил к Корякову. Из Тарутино спешно на усиление армейского партизанского отряда выступили два пехотных полка.