Джон Лаймонд Харт - Русские агенты ЦРУ

Поэтому донесение, полученное от Пеньковского в середине июля, было более чем ободряющим: «Решительное заявление президента Кеннеди вызвало в Москве некоторую панику. Поскольку Советский Союз не ожидал от лидеров Запада столь твердой реакции, преимущество перешло теперь на сторону Запада». В какой-то степени отголоском этого донесения явилась программная речь, произнесенная американским президентом 25 июля 1961 года:

«Мы не можем позволить и не позволим коммунистам вытеснить нас из Берлина… Исполнение наших обязательств перед этим городом крайне важно для морального климата и безопасности Западной Германии, единства Западной Европы и доверия всего свободного мира. Советская стратегия долгое время была нацелена не только на Берлин, но и на раскол и нейтрализацию всей Европы, вытеснение нас за океан. Ради обеспечения спокойствия свободного мира мы должны выполнить свой долг перед свободными жителями Западного Берлина, даже если для этого придется применить силу».

Речь Кеннеди в значительной степени стала возможной благодаря предоставленным Пеньковским секретным сведениям об истинном состоянии обороноспособности Советского Союза, оказавшейся ниже того уровня, чем предполагали многие. Решительная политика США оправдала себя, и вскоре Пеньковский уже сообщил, что «тон Хрущева смягчился. Это означает, что наши правительства [стран НАТО] и лидеры предприняли верные шаги. С этими собаками только так и надо!». Его анализ ситуации оказался верным. Как ни пытался Хрущев продолжать оказывать давление, его пустые угрозы все больше теряли свою значимость. К началу 1962 года Берлинский кризис можно было считать разрешившимся.

Временами казалось, что Пеньковский ведет свою личную войну одиночки — против СССР в целом, и Хрущева в частности. Времена были нелегкие, и тон задавал лидер Коммунистической партии Советского Союза, которого Кеннеди охарактеризовал как деятеля, наполненного «внутренней яростью». Однако сам Пеньковский, если не на деле, то, по крайней мере, психологически, был настроен не менее кровожадно. Неудовлетворенные личные амбиции в сочетании со стремлением к свободе, которую невозможно было получить, проживая в Советском Союзе, объясняли частые эмоциональные взрывы Пеньковского, какими бы излишне преувеличенными ни казались они людям, никогда непосредственно не сталкивавшимся с жестокостью сталинских и послесталинских времен. За время зарубежных командировок Пеньковского сотрудники ЦРУ и британской разведки неплохо его узнали, поэтому выслушивали весьма экстравагантные предложения своего агента с должным хладнокровием и невозмутимостью.

Пеньковский совершил три поездки на Запад: две в Лондон (в апреле — мае и июле — августе 1961 года) и вскоре после этого еще одну командировку в Париж, во время которых с ним было проведено несколько длительных секретных встреч. На них присутствовали одни и те же сотрудники спецслужб (двое американцев и двое англичан). Все беседы записывались на магнитную ленту и тщательно переводились. Поскольку создавалось впечатление, что он высказывал вслух почти каждую мысль, приходящую ему в голову, эти переводы предоставляют многочисленные свидетельства мотивации лихорадочной активности Пеньковского. Поэтому, если и можно говорить о каких-либо трудностях в определении его личности с помощью пространных записей этих бесед, то эти трудности вызваны не недостатком, а скорее, обилием материала.

На первых встречах с сотрудниками разведки все мысли Пеньковского крутились в основном вокруг тщательно спланированного упреждающего ядерного удара, направленного против советских руководителей, а также главных военных объектов Советского Союза. Этот кровожадный план должен был быть проведен в жизнь не ударами ракет с воздуха, а с помощью групп «саботажников» на земле. Возглавить эти группы хотел сам Пеньковский, поскольку мишенью главного удара должна стать Москва, а он знает столицу лучше, чем кто-либо другой. Подобные идеи фонтанировали из него, напоминая непредсказуемые извержения гейзера, поэтому в целях анализа следует привести их в некоторый, хотя бы произвольный порядок. Во время первой лондонской встречи в апреле 1961 года, на которую он пришел с планом Москвы, чтобы показать оперативникам местоположение ключевых военных объектов, предложения его звучали следующим образом:

«Генеральный штаб Министерства обороны сосредоточен в районе Арбата. Его можно взорвать с помощью маленькой двухкилотонной бомбы….[Кроме того], являясь офицером стратегической разведки, выпускником двух академий, некоторое время работавшим в штабе, я знаю самые уязвимые места. Я убежден в том, что моя точка зрения абсолютно верна, и заключается она в следующем. На случай будущей войны, за две минуты до времени начала операции [час «Ч»], все основные мишени, такие как Генеральный штаб, здания КГБ на площади Дзержинского, Центрального Комитета Коммунистической партии… должны быть уничтожены не бомбами с воздуха, а зарядами, ранее размещенными на поверхности. Подобное оружие не обязательно должно помещаться внутри самих зданий — оно может быть спрятано в многочисленных строениях, расположенных поблизости, таких как жилые дома и магазины. К примеру, возле здания КГБ находится большой гастроном. Небольшая группа диверсантов, имеющая бомбы, снабженные часовыми механизмами, должна установить их в местах, гарантирующих полное уничтожение запланированных ключевых точек… Должны быть также уничтожены все региональные военные штабы… Их легко обнаружить в каждом крупном городе. Для этого понадобится всего лишь по одной бомбе на каждый военный округ, что, в свою очередь, воспрепятствует работе мобилизационных и организационных структур, составляющих костяк армии. А это значительно понизит оборонительные возможности СССР».

Находясь в одном из таких демонических настроений, Пеньковский изрекал самые мрачные пророчества:

«Все мы знаем Советский Союз как опасного врага, стремящегося напасть на вас первым, и он сделает это… когда все будет готово… в одну ужасную ночь он это сделает!..

Когда наступит час «Ч», у вас будет всего две минуты. Все должно быть наготове, имея в виду мины мощностью две килотонны, которые могут быть размещены в небольшом чемодане (это моя собственная идея) либо сумке и оставлены поблизости от нужного здания… и пусть все взлетает на воздух. Затем, когда лидеры… верховное командование и центральные ведомства — танковые, авиационные, артиллерийские и ракетные… когда все это будет уничтожено, посмотрим, что они будут делать!..

Лучший момент для взрывов — время между 10 и 11 часами утра, поскольку весь командный состав будет на своих рабочих местах. Мы, простые смертные, начинаем работу в девять утра, однако начальство с их поздними завтраками, делами и тому подобным раньше десяти не появляется».