Джон Лаймонд Харт - Русские агенты ЦРУ

Дел в Париже у ЦРУ хватало, поэтому было почти что решено считать Михаила обыкновенным мошенником. Но настораживал один примечательный факт: Главное разведуправление ГРУ действительно посылало ему регулярные кодированные сообщения как раз по полученному от него расписанию. Более того, он имел в наличии специальное оборудование, позволяющее ему обеспечивать постоянную связь с Москвой. Не было никаких сомнений, что, какими бы эксцентричными не казались его поступки, ГРУ действительно считало Михаила своим агентом. Соответствовал ли он предъявляемым к нему требованиям — дело абсолютно другое.

Ответы Михаила на вопросы о его прошлом — где он родился, в какой семье — сильно зависели от текущего настроения. Тем не менее после некоторых уточнений, удалось нарисовать достаточно цельную картину. По его словам, он родился в 1922 году в Москве. «В тот период, рассказывал Михаил, — мой отец находился в рядах последних остатков войск, сражавшихся за старую Россию. Затем он оказался на Дальнем Востоке, так что я его совсем не знал. Позднее до меня дошли слухи, что он перебрался в Америку. Больше я о нем ничего не слышал». По словам Михаила, незадолго до начала Второй мировой войны он, подобно Пеньковскому, окончил военно-политическое училище (выпускающее так называемых политических комиссаров и не дающее никакого специального военного образования). За всю войну Михаил не участвовал ни в одном сражении и заявлял с явной гордостью в голосе: «Я не имел ни единого служебного или партийного взыскания, не был судим и не состоял под следствием». Это заявление стало даже предметом шуток со стороны занимающихся его делом сотрудников. Можно было представить, как они восклицают с издевкой: «К тому же он никогда не бил свою жену!».

С гораздо большим основанием Михаил гордился тем, что, продолжив после войны военно-политическое образование, достиг руководства военным «университетом», дослужившись до звания подполковника. Но в 1953 году он узнал о своем предполагаемом понижении (не в звании, а в служебном положении) до простого армейского дивизионного политработника. Михаил попытался протестовать и вскоре был направлен в ГРУ, где, как и Попов, прошел четырехгодичную подготовку в области военной разведки, после чего его откомандировали на восемь месяцев в Западный Берлин.

Берлинские обязанности Михаила, судя по его рассказам, оказались столь же странными и необычными, как и все в его судьбе. В этой древней, немецкоговорящей столице Пруссии он должен был совершенствовать свой испанский — история, на первый взгляд, совершенно невероятная. По отзывам Билла, Михаил действительно говорил на этом языке свободно, хотя и с множеством ошибок. «В самом деле, — уверял он, — мне было приказано совершенствовать язык, познакомившись для этого с какой-нибудь особой испанского происхождения, с которой я мог бы встречаться в свободное от работы время». Выбрал ли он эту даму сам? Нет, центр подобрал для этого женщину, которую Михаил описывал в самых восторженных выражениях: «Она была испанкой и очень красива! К чему скрывать, у нас установились близкие отношения… Мы с ней все время разговаривали по-испански!» Если поверить этой истории, то его успехи в изучении испанского языка были столь высоко оценены руководством, что Михаил оказался произведен в полковники «благодаря также незапятнанному послужному списку и социальному происхождению».

В качестве разведчика-нелегала Михаил начал действовать с июня 1956 года. Хотя его перемещения кажутся, на первый взгляд, довольно странными, подобное поведение в целом соответствовало шаблону, которого придерживались советские агенты, желающие обеспечить себе прикрытие под видом коммерсантов, так что этой части истории вполне можно было поверить. Из Берлина он перебрался в Швейцарию, где, имея мексиканский паспорт, без особого труда зарегистрировался в качестве бизнесмена. Очевидно, ГРУ к тому времени уже обеспечило его солидной суммой, происхождение которой Михаил объяснил наследством, полученным от отца. Обосновавшись сначала в Швейцарии, заметая следы, он перебирается во Францию (вновь вполне стандартный ход для нелегала), где наконец смог осесть в качестве представителя швейцарской фирмы (поблизости от цели своей разведывательной деятельности — расположенной в пригороде Парижа гигантской штаб-квартиры американских войск, дислоцированных в Европе).

У расспрашивавших его сотрудников ЦРУ эта глава жизни Михаила не вызвала никаких вопросов, поскольку соответствовала стандартной процедуре, используемой ГРУ для внедрения нелегалов. Их прикрытие обычно выстраивалось шаг за шагом, путем придумывания несуществующих личностей, подделки документов и создания липовых организаций, на проверку которых (при отсутствии явных признаков криминальной активности) у иммиграционных и полицейских чиновников обычно не бывает ни времени, ни желания. С криминалом к Михаилу не могло быть претензий, его подвела беспечность..

Причиной его попытки связаться с американским военным атташе была нужда в деньгах, которая, в свою очередь, частично явилась следствием автомобильной аварии. К несчастью, масштабы ошибок Михаила имели тенденцию к многократному увеличению, что также произошло и с этой аварией, которая случилась на площади Звезды, окружающей Триумфальную арку, где сходятся несколько парижских авеню. При этом он не только вдребезги разбил свой автомобиль (взятый напрокат в Швейцарии), но и сильно повредил такси, в которое врезался. Французская полиция, которой в этом месте всегда достаточно, определила, что вина полностью лежит на нем. В результате Михаил оказался должен несколько тысяч долларов, не только швейцарской фирме по прокату автомобилей, но и французскому таксомоторному парку. Но к несчастью, из-за слишком вольного расходования отпущенных на оперативную разведывательную деятельность средств, они сильно истощились, что и объясняет его решение пойти на контакт с американским атташе.

Отставим в сторону экстравагантный образ жизни Михаила и его лихачество за рулем. Насколько же успешной была его миссия по сбору разведывательной информации после окончательного обустройства под прикрытием (самой легкой части задания) к тому моменту, когда он вызвался сотрудничать с Соединенными Штатами? Именно тут у проверяющих сотрудников ЦРУ и возникли первые трудности, поскольку его намерения оказались скрыты мраком неизвестности. Михаил тщательно расписывал даты, время и длительность встреч с оперативными работниками ЦРУ, но уклончиво заявлял, что не имеет времени для подробного ответа на их вопросы. На случай, если за ним наблюдает ГРУ, он просил соблюдать строгие меры предосторожности. Официальное донесение, написанное в этот период, не слишком обнадеживает: «Получить надежную информацию от Михаила трудно, мы до сих пор не имеем документального подтверждения подлинности данного ему при рождении имени».