Джон Хьюз-Уилсон - История катастрофических провалов военной разведки

Вероятно, это наиболее прискорбный просчет разведки из всех возможных.

Возможно, что упорная недооценка врага — это самый распространенный фактор, лежащий в самой основе всех просчетов разведки, потому что из недооценки врага происходит неправильное истолкование его намерений. Недостатка в примерах нет. На Фолклендах, в Персидском заливе, накануне войны Судного дня и накануне атак на WTC намерения врага были безнадежно неверно истолкованы, потому что создавалось впечатление, что враг не станет делать именно то дело, к которому он готовился в течение многих лет и ради которого он создал мощные и явные ресурсы.

Это сочетание неэффективности, внутренних раздоров и недооценки потенциальных врагов приводит к неизменному результату, постоянному, как барабанный бой: на крупные разведывательные организации можно полагаться только в одном отношении — они всегда тебя подведут. Это постоянство пугает. В 1991 году, после Войны в Заливе, Дэниел Мойнихэн набросился на американский разведывательный истеблишмент в газете «Нью-Йорк тайме»: «В течение четверти столетия ЦРУ неизменно ошибалось в каждом важном политическом и экономическом вопросе, доверенном его аналитикам». И он был прав.

ЦРУ в этом не одиноко. В предупреждениях британских разведслужб в 1978 году о том, что в Иране скоро свергнут шаха, и в 1979 году о том, что русские вторгнутся в Афганистан, не звучало никаких тревожных нот. Не было этих нот и в предупреждениях крупных агентств о том, что Саддам Хусейн собирается совершить какую-то глупость в Кувейте. Несмотря на хорошие, четкие указания — включая публичное предупреждение от самого Усамы бен Ладена, — американская разведывательная машина все же не сумела предупредить нацию об угрозе 9/11. Несмотря на льющиеся на них деньги, разведслужбы часто оказывались не в состоянии сделать ту работу, за которую им платили, до тех пор, пока уже не было слишком поздно.

С тех пор, похоже, ситуация не улучшилась. Правда состоит в том, что все крупные разведслужбы в принципе больше заинтересованы в своем собственном бюрократическом выживании, нежели в удовлетворении реальных потребностей национальной безопасности. Современное разведывательное сообщество склонно придавать большее значение умному сбору разведданных, чем попытке разобраться, что вся эта информация на самом деле означает. В конечном счете правильная интерпретация и распространение информации имеют намного большее значение, чем сбор. Но даже в этом случае крупные разведслужбы, как и полагается хитроумным бюрократам, зная, что они должны угождать своим казначеям, всегда стараются говорить своим политическим хозяевам то, что те хотят услышать. Это не объективная разведка, и это опасная тенденция.

Потому что, в конце концов, остается лишь один вопрос: для чего нужна разведка? Разумеется, для того, чтобы позволять ответственным лицам принимать информированные решения. Способ, с помощью которого разведка делает это сегодня, в современный информационный век, изменился. Старая трудность, заключавшаяся в сборе секретов, сегодня превратилась в трудность обнаружения секретов в массе информации, льющейся на нас как ливень. Трудность состоит в обнаружении ключевых фактов, которые нам нужны, и вылавливании их из льющегося на нас потока. Если воспользоваться жаргоном, сегодня эксперты разведки должны быть способны «выявлять и извлекать важную информацию быстро и в удобной форме для лиц, принимающих решения».

Ключевыми игроками разведки будущего будут не сборщики, но менеджеры и, самое главное, распространители точных сведений. Например, не будет ничего хорошего, если Национальное управление воздушнокосмической разведки получит в реальном времени точные спутниковые снимки террористической банды, перевозящей маленькую ядерную бомбу, и не передаст эту жизненно важную секретную информацию пользователю, чтобы тот мог что-нибудь предпринять.

Проблемой становится распространение, поскольку неиспользуемая информация, какой бы дорогой ценой и как бы умно она ни была собрана, это бесполезная информация. Сотрудники разведки Сталина, если бы они еще были живы, без сомнения, закивали бы головой и горячо согласились с этим. Так, вероятно, делали и аналитики Антитеррористического центра Америки, изучая кошмарные события 9/11.

Приводит ли сегодняшняя революция в области информации к каким-либо изменениям в разведке наверху? Ответом, скорее всего, по-прежнему будет «нет». Ибо, какие бы перлы информации ни предлагались лидерам любых наций или тем, кто делает политику, до тех пор, пока в системе задействованы люди, система остается беззащитной перед тщеславием и человеческими пороками: перед очередным Маунтбеттеном, слишком амбициозным и слишком занятым своей личной карьерой, чтобы беспокоиться о сборе нужных сведений; перед очередной командой покладистых государственных служащих, думающих, что с ними «такого не может случиться» (как с британцами в Малайе); или перед дипломатами, не сумевшими распознать добрую старую ложь и обман, чтобы отделить возможности от намерений, как это произошло с теми, кого обманул Саддам Хусейн в Персидском заливе. Человеческая природа не изменится, так же как не изменятся отношения между бюрократами и их хозяевами.

Проблема не решается тем фактом, что в демократических странах лидеры имеют обыкновение не указывать точно, какую именно информацию они ожидают получить. Избранные путем голосования политики вынуждены полагаться на своих разведывательных экспертов — неизбранных «советников» среди государственных служащих или среди военных, которые знают наверняка, что их никто не отзовет. Обращение с разведданными и их распределение — это, в конце концов, область экспертов. Проблема состоит в том, что с работой плохо справляются эксперты, а отдуваются за них политики.

Если уж на то пошло, проблема разведки будет усугубляться. В будущем просчеты разведки будут обходиться очень дорого. В XXI веке миру придется очень пристально следить за теми, у кого действительно имеется ядерное оружие или другие отвратительные инструменты массового уничтожения, спрятанные в их производственном оборудовании или даже в их гараже на заднем дворе; ибо мы вступаем в эпоху, где возможности для ведения войны возвращаются из рук вечно ренегатствующих правительств к индивидуумам и группам. Террористы, торговцы наркотиками и фанатики из экстремистских группировок всех видов вскоре будут иметь доступ к оружию невероятной убойной силы, как это доказала зариновая атака в токийской подземке.

Дело усложняется еще и тем, что современная техника почти не знает границ, и устройства электронной связи, которые некогда были монополией правительств, сегодня могут быть свободно приобретены любой террористической группой за деньги. Настоящий террор всегда был террором «фанатика с оружием в руках»; сегодня оружие в руках террориста, будь то одиночный убийца со своим недовольством, террористическая группа или лидер нации, расположенный к войне, вполне может оказаться чем-то таким, что способно запросто убить столько же людей, сколько погибало при бомбежке во время Второй мировой войны. Извращенным достижением науки стало изготовление оружия массового уничтожения, доступного фанатику и террористу. Это пугающая перспектива.