Евгений Попов - «Венгерская рапсодия» ГРУ

Генерал Фараго спросил, как советская сторона представляет себе реализацию перемирия. Ф.Ф. Кузнецов ответил, что советская сторона и союзники рассчитывают, что Венгрия по примеру Румынии объявит войну Германии и примет участие в боевых действиях против немецких войск.

Сент-Иваньи заметил, что Венгрии больше импонирует финский вариант. Это дало бы возможность не допустить развертывания военных действий на территории Венгрии и избежать напрасных потерь с обеих сторон. Генерал-полковник Кузнецов усмехнулся и сказал, что для этого как минимум необходимо, чтобы немцы согласились на повторение такого варианта. Но, если быть реалистами, то нужно исходить из того, что немецкое командование постарается сделать все от него зависящее, чтобы не допустить выхода Венгрии из войны. Перед тем как закончить беседу, Кузнецов спросил, есть ли у членов делегации вопросы к нему. Сент-Иваньи обратился с просьбой прислать в Москву из Бухареста секретаря венгерского посольства в Румынии Ишт-вана Тарнаи, который вошел бы в состав делегации в качестве технического секретаря. Кузнецов обещал выяснить, возможно ли это сделать.

Генерал Фараго, в свою очередь, просил предоставить делегации возможность передавать в Будапешт шифротелеграммы средствами советской радиосвязи. Ф.Ф. Кузнецов обещал, что на следующей встрече даст ответ. Он поинтересовался, надежны ли шифры для переписки. Генерал Фараго сообщил, что разработкой шифров занимался крупный специалист в этой области генерал в отставке Покорни, он же будет лично осуществлять шифрование и дешифрование телеграмм для Хорти.

Гости в сопровождении капитана Левшни уехали в Серебряный Бор, а мне генерал приказал задержаться, чтобы доработать запись беседы. Генерал-полковник сел за письменный стол и стал собственноручно писать докладную записку начальнику Генерального штаба об итогах первой встречи с венгерской делегацией. Особая секретность документа требовала свести к минимуму круг лиц, посвященных в содержание переговоров, исключить машинистку, секретаря, делопроизводителей. Поэтому генерал сам взялся за техническую работу. Время от времени он спрашивал полковника Иванова, который протоколировал переговоры, как правильно пишется то или иное слово (генерал окончил лишь рабфак).

Позвонил генерал армии А.И. Антонов. Ф.Ф. Кузнецов доложил, что встреча прошла нормально, но, как выяснилось, делегация не имеет письменных полномочий.

Надо признать, что Ф.Ф. Кузнецов, показавшийся мне поначалу мужиковатым, блестяще провел встречу с делегацией, в состав которой входили изощренный дипломат Сент-Иваньи, опытный разведчик генерал Фараго и представитель старинного аристократического рода — профессор граф Геза Телеки. Кузнецов корректно, но настойчиво проводил свою линию, не ущемляя достоинства собеседников. В течение всей беседы Кузнецов сохранял инициативу в своих руках.

2 октября утром генерал-полковник вызвал меня к себе и передал личные документы членов делегации для перевода. В это время раздался телефонный звонок. Генерал снял трубку «вертушки», встал, представился и продолжал стоять в течение всего разговора. «Будет исполнено, Вячеслав Михайлович», — сказал он и осторожно положил телефонную трубку на рычаг. Я понял, что Кузнецов говорил с Молотовым.

Генерал-полковник сказал, чтобы я перевел личные документы членов делегации и передал их сотруднику Наркоминдела Григорьеву.

Мы встретились с ним перед зданием НКИД, возле памятника Воровскому. У Григорьева было странное имя и отчество — Белорд Янович. Неожиданно для меня он заговорил со мной на чистейшем венгерском языке. Сомневаться не приходилось, венгерский — его родной язык. Я ответил по-венгерски, поняв, что он проверяет, насколько я владею языком, возможно, по просьбе генерала Кузнецова.

Разговаривая, мы прошли с ним по Кузнецкому Мосту, по Рождественке. Я узнал, что до войны Григорьев работал в нашем посольстве в Будапеште, и члены делегации ему хорошо известны. Характеризуя главу делегации, Григорьев сказал, что это опытный, умный офицер-разведчик старой школы. Неплохо знает русский язык, немногословен, обладает своеобразным чувством юмора. Не спешит высказывать свою точку зрения, хотя по обсуждаемым вопросам, как правило, имеет собственное мнение. Несмотря на то что Фараго возглавляет делегацию, следует ожидать, что активную роль в переговорах будет играть Сент-Иваньи. Это карьерный дипломат, имеющий прекрасное образование, большой опыт работы за границей и в центральном аппарате МИД Венгрии. Свободно владеет несколькими иностранными языками. Сент-Иваньи, добавил Григорьев, один из воспитанников бывшего премьера и министра иностранных дел Венгрии Пала Телеки, активный работник «тайной дипломатии», нацеленной на создание благоприятного климата для пересмотра постановлений Трианонского мирного договора. На мой вопрос о том, какую позицию мы занимаем в отношении Трансильвании, Григорьев уклончиво ответил, что Ленин считал Версальский договор несправедливым, грабительским. Это надо иметь в виду, когда речь идет о территориальных претензиях Венгрии.

«Что касается графа Гезы Телеки, — сказал Григорьев, — то это, скорее всего, второстепенная фигура. Своим участием в составе делегации он, по-видимому, обязан своему имени. Его отец — граф Пал Телеки, бывший премьер-министр Венгрии, вы, наверное знаете, покончил жизнь самоубийством, протестуя против немецкого диктата. Сын бывшего премьера должен, по-видимому, придать делегации определенную антинацистскую окраску».

Не скрою, на меня произвела глубокое впечатление эрудированность Григорьева (позднее я узнал, что его настоящая фамилия — Гейгер). Отец его был венгерским интернационалистом. Григорьев работал в третьем европейском отделе НКИД в качестве главного специалиста по Венгрии. Просматривая позже архивные материалы МИДа, я обнаружил обстоятельную справку по Трансильвании, подготовленную Григорьевым. На полях первого листа справки заместитель наркома иностранных дел Деканозов написал: «Показать всем начальникам отделов. Вот как нужно отрабатывать документы дипломатической службы!» К сожалению, столь удачно начавшаяся карьера Гейгера после войны сложилась не так, как он наверняка заслуживал. Он был уволен из дипломатического ведомства и перешел на работу в качестве преподавателя в школу.

Утром следующего дня я приехал на дачу в Серебряный Бор. Члены делегации уже позавтракали. Я привез свежие газеты, перевел им сводку Совинформбюро. Кратко изложил основные сообщения. До обеда не планировалось никаких встреч, и я предложил прогуляться по Серебряному Бору. Это предложение гости приняли с энтузиазмом. Стояла пасмурная, но безветренная погода, падали редкие снежинки. Фараго и Сент-Иваньи немного отстали, а мы с графом Телеки шли впереди. Из разговоров с Телеки и генералом Фараго можно было сделать однозначный вывод, что вчерашняя встреча с Ф.Ф. Кузнецовым произвела на них глубокое, положительное впечатление.