Евгений Попов - Ветербург. Каждое дерево качается отдельно

Написал я роман. Написал, а потом он мне разонравился. Но сжигать я его, конечно, не стал, а просто взял распечатанную рукопись, разорвал листы, открыл окно и выбросил этот мусор на улицу. Было красиво. Есть у меня такая хулиганская привычка, пунктик такой – бросать книги и бумаги в окно и любоваться их полётом. Соседи не жалуются. Смеются. Жалуются они только, когда я копчу на лоджии рыбу. Копчу на ольховых опилках. Им же кажется, что дом горит. Начинают бегать по этажам и спрашивать друг друга: «Это не у вас?» Когда узнают про рыбу, страшно злятся и завидуют и обещают сообщить куда надо. Но сообщают не сразу, а постепенно, через месяц-другой. Чтобы помучился ожиданием сюрприза.

Значит, выбросил я казнённый роман на улицу и успокоился. Сижу. Потом что-то кольнуло в бок, и я раскаялся. Пошёл мусор убирать. Собираю его, а ко мне присоединяются соседи. Им и мне смешно. Они радуются, что я не сжёг роман, и что не надо им бегать по лестницам, а я радуюсь внезапно возникшему субботнику. «Ты как Гоголь», – шутит сосед Серёжа. «Рукописи не горят» – поддакивает его жена Татьяна. Издеваются по-тихому.

«Это мои птицы-голуби, – отвечаю, – пора им домой. Налетались», – отвечаю. Пусть продолжают думать, что я вроде сумасшедшего. Меньше приставать будут.

Принёс эти останки домой. Положит на стол. Любуюсь.

А перед перфомансом этим я все следы романа в компе стёр. Чтоб не искушали. Короче, поступил необдуманно, легкомысленно, спонтанно.

Долго сидел перед лепестками этими. Замучился. Нанюхался. Тошно стало. Хватит, думаю. Пусть будет что будет. Пора начинать преодолевать трудности.

Кое-как составил в относительно стройную картину нашего бытия. Оглядел. Почитал.

Решил, что получилось раздробленно, но интересно. Правда, кое-где вставились какие-то чужие бумажки. Видно, это Татьяна с Серёгой перестарались, насобирали. Тем занимательней будет роман читать.

Посылаю вам из Петербурга мощный сигнал собственного изобретения, приправленный соусом свободного полёта: Читайте!

Лишь наличие односторонне пышной и благоухающей розы ветров может вызывать такие чудесные обострения. Только стихия ветра может повышать водяное давление, способное толкать на планомерно-стихийные бунты, мятежи, революции. Только тайные знаки улиц и архитектурных фокусов возбуждают в головах тайных канцелярий желание избавить жителей этого города от свободного пространства в головах, где гуляют ветры. Пульс этого города можно проверять по водяному ординару. Здесь тянет к воде. Здесь спасаются от воды, перебегая по сиятельным страницам классиков.

Да и моя легкомысленная книга могла возникнуть только после хорошего проветривания и промывания головы.

Но я не одинок.

Здесь девушка может долго смотреть в тёмное окно дома на набережной, а потом сигануть в него с криками: «Я – президент!»

Здесь мэр города умеет бегать впереди паровоза, а главный законодатель кричать публично, что в городских колодцах затаилось быдло.

Эта плоская ширь привлекает все стороны света и толкает на поступки отчаянные, вплоть до перевода на несколько часов стрелок на Камчатке, после чего там даже Золушке запрещается терять свою туфельку.

Здесь пекут принцев и ромовых баб разных уровней, а потом поедают их на второй завтрак или полдник.

Говорят, здесь неподалёку проходит разлом и вообще должна быть тундра и вечная мерзлота. Если бы не Гольфстрим! Он крутит циклоны, сбрасывает избытки воды, а потом протирает небо влажной тряпкой, и оттуда свешиваются замёрзшие дожди, которые никто не замечает. Потому что все смотрят в чёрные квадраты, надеясь увидеть в них собственное отражение. Но эти циклоны так и согнали бы этот город далеко на восток, если бы не мозги жителей, преодолевающие ураганное давление и имеющие сильный наклон на запад. Поэтому все занимаются своими делами и благополучно остаются на своих местах.

Теперь о названии.

Ветербург. Ветер – пронзительность, – бург – подземные толчки в болоте. Тёмная зима. Белое лето. Окантованная высокой дорогой, поддерживаемая бабочкой Ветербургской области – смотрите карту! – эта конструкция, кажется, держится на честном слове, напоминающем сквозняк.

Этот водяной тракт всегда будет дорогой и пространством свободного слова и местом, где громко квакают и красиво поют.

– Дайте мне полкило демократии, триста граммов избирательного права и кило либерализма, в обмен на три кг социализма и два кг льгот.

А на гарнир, пожалуйста, сто граммов измены. А вот глупости… Нет, глупости не надо. Глупость сама влезет. Или следом придёт.

Женщина застыла в немом изумлении. Стоявший рядом мужчина средних лет, коротко взглянув на говорившего, сказал, после паузы:

– Что вы наделали… Спящая красавица на рабочем месте разорит хозяина и вылетит с работы.

Спящая красавица очнулась, закрыла рот, а потом неожиданно рассмеялась. Тут же нашлась:

– Не стройте мне куры. А вы не пугайте меня! – и, поправив причёску, строго добавила: У меня рабочий день.

– А у Вас словарь интересный. Вы из филологов?

– Я из простолюдинок, вышедших в филологи. Герценовский.

– А я подумал – из математиков. Вы так ловко ведёте светский разговор, при этом чётко всё пробиваете и со сдачей не ошибаетесь.

– Что делать. Опыт уже имею немалый.

– Тогда Вам прямой путь на сцену.

– А, может, в школу вернётесь? Вот моя визитная карточка. В нашей школе литературная вакансия.

– О! Да мы тут с Вами боремся за сердце прекрасной дамы.

– Типа «По вечерам, над ресторанами…»?

– Ой, мальчики, не надо. Тут классик явно переусердствовал. Повторите и вслушайтесь в звукопись.

Мужчины смотрят друг на друга, повторяя в уме цитату. Потом дружно смеются.

– В школу. Конечно в школу. Дети в Вас будут души не чаять. Вы такая находчивая!

– Возражаю! В театр. Нет, конечно, сначала в студию.

– Смеётесь, что ли? В студию. Я Доронина, что ли, из фильма «Старшая сестра»?

– Мы оба сражены и убиты Вами наповал.

– Выбор за Вами.

– Решайтесь!

– В таких случаях девушки говорят: я должна подумать…

Я вошёл в издательство и стал вести себя, как шпион. Сначала я прошёл и поговорил с кем надо. Потом стал блуждать по коридорам, забыв, где вход и вышел в другую дверь, во двор. Потом вернулся и направился по лабиринтам коридора, заглядывая в кабинеты и тупички, зашёл в туалетную комнату, потом ещё раз покружил по лабиринту. В голове внезапно возникла фраза: «Оставь подслушивающее устройство». Этой фигни у меня не было, но вдруг возникло желание заиметь. «Зачем это?», – подумалось и вышлось на свободу.