Евгений Попов - Ветербург. Каждое дерево качается отдельно

Однажды перед математикой класс возбудился, все стали слегка сумасшедшими. Генка тоже стал размахивать руками, имитируя удары боксёра, но так, что даже не касался своих соседей. Вдруг он услышал Борькино «Ах так!» и почувствовал удар по зубам. Оказывается, в Борьке сработал какой-то взрыватель и он ударил Генку всерьёз.

Вошла учительница. Генка затих удивлённый. Видевшие инцидент девчонки оглядывались на Героя с любопытством и сочувствием. Шушукались.

С тех пор он стал как-то обходить Борьку. Не потому что боялся, а потому что ему была непонятна Борькина ярость, как будто Борька вошёл в класс из какой-то чужой взрослой жизни и отомстил ему за что-то.

Наверно Борька вошёл тогда в класс из будущей жизни и отомстил ему за долг ценой в один обед. Борька заплатил за обед на экскурсии в Петродворце. Они ездили туда с классным руководителем уже по окончании 8 класса. Это была прощальная поездка. А Генке родители не дали денег. А Борька заплатил за обед. А Генка так и не отдал долг Борьке. Потому что поступил в колледж и больше с ним не встречался. Видел только издали, но так и не подошёл. Знал, что надо отдать деньги. Но не хотелось подходить.

Так и осталось на его совести пятнышко.

В речке не было рыбы. Почему?

Почему у многих ребят из их класса так жизнь сложилась неудачно? Костя сидел в тюрьме, Петя умер раньше всех, потом Таня, потом Виталик спился, Эдик сошёл с ума… Всего 11 человек – горестное число. А возможно, ещё большее, ведь некоторые уехали потом в другие города.

И тут он понял, что их класс находился не только рядом с директорским кабинетом, но и был ближе других классов к кладбищу. Это поле не отпускало бегавших по нему на лыжах и игравших на нём в футбол. Это была петля лыжни.

Генка ушёл отсюда раньше. Он поступил в колледж. А ребята доучились здесь. И даже то, что последний год они перешли в новую школу, построенную с другой стороны посёлка, не помогло. Они стали отражением этого пейзажа, в центре которого был погост.

Жуткие отступления и выводы необходимо приправить соусом. Сделать оргвыводы.

Боже мой. Боже мой!

Он глядел на грудь молодой женщины. А там вышитые птицы. Они шевелились при каждом движении и как будто клевали соски, чётко прорисовывавшиеся сквозь натянутую футболку.

Ничего не поделать с глазами. Это не должно быть плохо. Конечно, спровоцировать на грех оно может. Но ведь эстетический момент каков! Музыкальный каприз, да и только…

И страстным полётом стрижей любуешься, но там другое. Другое, но намекающее на человеческую страсть. Хотя, например, и вид сталкивающихся галактик – это страшная страсть. Но тогда надо говорить отдельно и подробно о страсти птиц и галактик. Несопоставимо, но всё равно сопоставляется.

Сумбур в голове, вместо музыки.

Я пишу роман, а мой герой опять капризничает. Отвлекается на всякую физиологию, но деваться ему некуда.

Во дворе дома нашего героя тоже есть треугольник. Три места, где коммунальные работники постоянно роют ямы. Тёмная история. Кто-то говорит: смешная. Верующий бы сказал: Это Бог наказывает ЖКХ. Мол, рытьё ям в одних и тех же местах – испытание. А я думаю, что в таких треугольниках живёт пятая колонна. Открываешь кран – течёт холодная вода. Закрываешь. Открываешь снова – уже горячая. Закрываешь. Открываешь в третий раз – кран шипит и кашляет. В четвёртый – течёт коричневая. Кто виноват? – Чернышевский. Это он научил их своей инструкцией «Что делать?» Рыть яму в треугольнике раз в два месяца? Одна яма в два месяца. Три ямы в полгода. На одну яму у работников ЖКХ уходит в среднем три дня. Значит, в течение полугода воды в доме нет девять дней, а за год – 18 дней. Это если не считать больших прорывов воды на трассе и трехнедельных отключений горячей воды летом на профилактику. Вот где пятая колонна зарыта…

– Девочки, вам не стыдно находиться со мной в одной комнате?

– … Не-ет…

– А мне стыдно.

– Почему?

– Потому что когда я подхожу, вы закрываете смартфоны рукой. Вам не стыдно это делать, а мне стыдно за вас.

– Почему?!

– Выходит, что вы смотрите что-то неприличное, но не хотите, чтобы я это знала. Поэтому мне стыдно за то, что я вас так воспитала.

Происходит маркировка людей. У каждого должна быть своя группа. Маркировка – удобная штука. Сразу становится ясно, кого и куда можно впускать.

Вот, допустим, этот талантлив. И даже очень. Но говорит много неприятных вещей. Все знают, что он прав, но ведь он нарушает политес. Может иногда ляпнуть непредвиденное и испортить бережно собранную бочку светского мёда. И пусть мёд искусственный. Но это, как в галерее: надо хвалить, иначе за дурака сочтут. А ещё и провокатором вдобавок объявят. К черни припишут. Или к быдлу, или к бандитам, борющимся за суверенитет.

Троллейбусная остановка на углу Невского и Литейного. Суровые имперские черты Салтыкова-Щедрина… Доска о пребывании «В этом доме…» А над доской… А над доской, на русском языке французская пудра: «Кабинет макияжа».

Как говорит поэт Черныш: «Я догадливый…»

Да. Именно так поступал и Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Он готовил страну к большому карнавалу. А что такое большой карнавал по-русски? Это большой макияж.

Вот бразильцы… А что бразильцы? О! У бразильцев карнавал – счастье. Это счастье выплёскивается на улицы и площади Рио и начинает штормить. Европейцев туда тянет. Ой, как тянет! Они, расплескавшие своё счастье в крестовых походах и колониальных войнах, хотят вернуться к своей первозданности. Им уже надоели хот-доги, лающие в рекламных клипах. Им уже не хочется слушать поучения американских проповедников. Они не хотят быть толстыми. Они хотят танцевать народные танцы. Но у них уже не получается. Поэтому они едут в Рио. Или у себя пытаются вяло копировать.

Вот и на джаз их тянет по той же причине. Ведь джаз – счастье афроамериканское. В американском джазе белые люди – белый макияж. Белые люди получают кайф от чёрного рома. А чёрные люди сами – чёрный ром.

Русские, если и пьют, то пьют прозрачную водку. Потому и открыты. А если уж карнавал, то революционный. А если уж макияж для карнавала, то воспалённые речи правды, когда от выпитой водки уже не пьянеют.

Что Михаил Евграфович смотрите сурово? А ведь если приглядеться, у Вас много общего с Модестом Мусоргским. Бунтовщики и авангардисты! Какое хлёсткое слово, какой музыкальный размах! От этих слов и от этой музыки народ трясёт.

Конечно, не весь народ трясётся, а лишь пасссионарная часть его, но что с того. Ведь эта часть тоже себя народом зовёт. Большая же часть народа слушает с удивлением и не заводится. А в заведённой части звенит будильник и она поднимается на борьбу.