Александр Куланов - Шпионский Токио

Однако и тут не обошлось без исключения. С него и начнем.

В 1997 году издательство «Совершенно секретно» выпустило в свет двухтомник под названием «Путеводитель КГБ по городам мира». Советский Союз к тому времени был еще свежим воспоминанием, как и его спецслужбы, интерес к их деятельности был велик и у нас в стране, и там, где служили «гиды в погонах», эпоха же была романтически-либеральная, способствовавшая трогательным воспоминаниям о том, что совсем недавно было страшной тайной. Во второй книге двухтомника есть глава и о Японии под названием «Долгая дорога в Страну восходящего солнца».

Об авторе известно немного: Кошкин Николай Петрович, родился в 6 августа 1925 года. Сотрудник советской внешней разведки (ПГУ КГБ СССР). Полковник. Русский, образование высшее (юрист). Владел английским и японским языками. После спецподготовки ряд лет работал в резидентурах внешней разведки в Таиланде, Сингапуре, Японии. Был женат. Из всех видов спорта предпочитал ходьбу и шахматы, из напитков — водку, а из сигарет — «LM». Скончался в год выхода книги — 1997-й.

В книге И.Г. Атаманенко «Шпион судьбу не выбирает» (интересно, кто это делает за него?) автору главы о Токио посвящены несколько интересных строк: «Николай Петрович Кошкин, много лет проработавший в Японии и поднаторевший в вербовках местных жителей, предостерег Карпова от упрощенческого подхода, доказав на примерах, что “вести” японца гораздо труднее, чем завербовать. Хотя и последнее — задача не из легких. И не только в Японии. Ее граждане и за пределами своей страны с большим трудом идут на контакт с чужеземными спецслужбами. Причина, по которой японец согласится добывать информацию в пользу иностранной державы, должна быть исключительно веской. Вместе с тем они охотно и без всяких предварительных условий поставляют сведения своей тайной полиции. Более того, считают это своим священным долгом… Со слов Кошкина, проблема тотального шпионажа уходит корнями в историю нации… Далее Кошкин прочел генералу целую лекцию о развитии японского шпионажа, возведенного в ранг государственной политики, внутренней и международной. Тотальная слежка вошла в плоть и в кровь, наконец, в гены жителей этой страны…

— Как я уже сказал, товарищ генерал, — с нажимом сказал Кошкин, видя, что тема начала утомлять его добровольного адепта, — одной из особенностей японцев, больше всего поразивших Рудольфа Гесса, был повышенный интерес к шпионажу.

В своем трактате Гесс писал: “Каждый японец, выезжающий за границу, считает себя шпионом, а когда он находится дома, он берет на себя роль ловца шпионов”.

— Думаю, Николай Петрович, что мы по части нагнетания шпиономании на государственном уровне сумели догнать японцев в 1930-е годы, — заметил Карпов.

— Нет-нет, Леонтий Алексеевич! — в тон собеседнику ответил специалист по Японии. — В этом вопросе их вообще никто не догонит. Последнее, что я хотел бы добавить к тому, что уже сказано. По моему мнению, все перечисленное, в том числе и отношение японцев к шпионажу, не только помогло им выжить, добиться впечатляющих успехов в экономике и самоутвердиться, но одновременно породило гипертрофированное чувство собственного величия и превосходства над другими народами, а также способствовало развитию у них и без того достаточно выраженной ксенофобии, враждебности ко всему чужеземному, будь то образ жизни, идеалы или мировоззрение… Убедившись на собственном опыте, что всех благ можно добиться только своим трудом, японцы с порога отметают всякие предложения добывать информацию для иностранных государств, считая последних паразитами. Совсем по-другому ведет себя японец, попадая в зависимость от спецслужб под угрозой компрометации. Личное в сознании японца ассоциировано с общественным, он ощущает себя частицей, неотделимой от однородной общности — нации. В его представлении они спаяны воедино. Для него скомпрометировать себя — это подвести коллектив, а по большому счету — нанести ущерб своей стране. А это — позор! Чтобы избежать его, японец скрепя сердце выполнит любое задание. Его моральные принципы позволяют это сделать… — Это то, что мне нужно! — воскликнул Карпов, обеими руками пожимая руку Кошкину».

Любопытно, насколько образ мэтра советской разведки соответствовал его собственным представлениям о службе в ней на краю света? В этом смысле очень познавателен рассказ Кошкина о своем пути изучения Японии. Занялся этим делом он после окончания Московского юридического института, попав на обучение в разведывательную школу. Набор представлений будущего разведчика о стране интересов был на тот момент таков: «Знал, что в Японии есть император, который живет в ее столице Токио. С империализмом нам помогают бороться японские коммунисты, лидером которых, кажется, когда-то был человек по имени Катаяма, умерший в Москве и похороненный на Красной площади у Кремлевской стены. И еще я знал, что в Японии есть самураи, рикши и гейши, а в войну были летчики-смертники “камикадзе”. И конечно же, мне было известно, что простым японцам, в отличие от нас, очень плохо живется». Учитывая, что автор воспоминаний родился в 1925 году, а на учебу в университете и возможную службу в армии требовалось семь лет, получается, что процитированный отрывок может относиться еще к сталинским временам, первой половине пятидесятых годов, а это многое объясняет.

Учеба в разведшколе привела Кошкина к более четким представлениям о стране и неожиданно пробудила чувства симпатии к ней. Даже ее самоназвание — Ниппон — Кошкин считал «удивительно романтическим». Молодой разведчик, еще не приехав в Японию, уже восхищался ее древней культурой, историей, легендами, благоговел перед феноменом камикадзе. К чести Кошкина необходимо заметить, что он по собственной инициативе пытался изучить Японию глубже, записался в «Ленинку», много читал, а самое главное, понял: «Настоящее познание Японии было еще впереди». Но перед «настоящим познанием» служба выкинула с Кошкиным фортель, которые так любит придумывать высокое начальство: офицера, целый год в поте лица изучавшего Японию и сложнейший японский язык, который без практики мгновенно «ржавеет», по окончании разведшколы направили служить в Таиланд.

Только через пять лет в Токио прибыл новый сотрудник торгового представительства СССР «Никорай Косикин». Собственно, торгпредство тоже было новым. После вызванного войной разрыва дипломатических и торговых отношений восстановление их началось только с 1956 года, и ликвидированное было торговое представительство СССР в Токио вновь открылось в 1957 году. Поначалу оно помещалось в небольшом офисе в Хироо (вероятно, там же, где и раньше), но на рубеже пятидесятых — шестидесятых годов началось строительство нового здания по адресу Таканава, 4 –6 — 9. Это совсем рядом с крупной железнодорожной станцией Синагава, за хорошо известным многих советским и российским туристам отелем «Синагава принс».