Михаил Болтунов - Разведка «под крышей». Из истории спецслужбы

В 1896 году за успехи в разведывательной деятельности Михаил Алексеевич удостоен чина полковника, а также стал кавалером двух орденов — Св. Анны 3-й степени и Св. Станислава 2-й степени.

В 1901 году Пржевальский возвратился из длительной зарубежной командировки. Он переименован из надворного советника в полковники и назначен на высокую должность — начальника штаба 39-й пехотной дивизии. А еще через два года Михаил Алексеевич станет командиром 155-го пехотного Кубанского полка.

Так что не все негласные военные агенты действовали «не эффективно».

Впрочем, скоро жизнь все расставит на свои места. Роль и «гласных» и негласных военных агентов резко и значительно возрастет. Ведь новое XX столетие начнется, по сути, с Русско-японской войны 1904–1905 годов.

Военно-политическая обстановка на Дальнем Востоке, в особенности после подписания англо-японского договора 1902 года, значительно обострится. Перед военной разведкой встанут такие задачи, которые она никогда прежде не решала. Однако об этом в следующем разделе нашей книги.

Летом 1902 года военный агент Российской империи в Японии полковник Генерального штаба Борис Ванновский был отозван на Родину. Закончилось его четырехлетнее пребывание в Токио.

Откровенно говоря, Борис Петрович за рубежом работал плохо.

В октябре 1901 года генерал-квартирмейстер Генштаба генерал-майор Яков Жилинский в письме упрекал Ванновскош. «В течение настоящего года Главным штабом от вашего высокоблагородия было получено всего четыре донесения, между тем своевременное получение возможно более полных сведений о деятельности в Японии во всех сферах, а особенно в военной и морской, по-прежнему, является чрезвычайно важным…»

В первой половине 1902 года в докладной записке Главного штаба говорилось: «Полковник Ванновский до сего времени не представил отчета о больших японских маневрах 1901 года».

Наконец, терпение генерал-квартирмейстера лопнуло, и он приказал заменить нерадивого военного агента другим офицером. Борис Петрович прибыл в Санкт-Петербург.

Однако низкая оценка его профессиональной деятельности не смутила Ванновского. Он пишет обстоятельный доклад о состоянии японской армии. Отрывок из этого документа приводит в своей книге «Агентурная разведка» историк Константин Звонарев.

«Японская армия, — утверждает Ванновский, — далеко еще не вышла из состояния внутреннего неустройства, которое неизбежно должна переживать всякая армия, организованная на совершенно чуждых ее народной культуре основаниях, усвоенных с чисто японской слепой аккуратностью и почти исключительно по форме, а отнюдь не по существу…»

Пройдут десятки, может быть сотни лет, пока японская армия усвоит себе нравственные основания, на которых зиждется устройство всякого европейского войска, и ей станет по плечу тягаться на равных основаниях хотя бы с одной из самых слабых европейских держав».

Поразительные заключения для военного профессионала, полковника, четыре года прослужившего в Японии. Но еще более шокирующе звучит резолюция военного министра империи генерал-адъютанта Алексея Куропаткина на докладе Банковского: «Читал. Увлечений наших бывших военных агентов японской армией уже нет. Взгляд трезвый».

Напомню, до начала Русско-японской войны остался год с небольшим (!). Возникает вполне закономерный вопрос: что, собственно, происходило с нашим военным руководством, армией, флотом, разведкой в эти предвоенные годы? Почему Россию охватило «всеобщее помешательство» (иначе и не назвать), каким образом стала возможна катастрофически неверная оценка боевой мощи Японии и ее вооруженных сил? И какова роль во всем этом военной разведки империи?

Вопросы весьма не простые, но отвечать на них необходимо, иначе исследование наше будет недостоверным и однобоким.

Итак, первой причиной такой в корне неверной оценки восточного соседа было представление правящей элиты России о Японии, как о государстве малом и отсталом, сумевшем воспринять лишь внешнюю сторону европейской цивилизации. Собственно, об этом и говорит в своем докладе Ванновский.

На страницах российских газет и журналов Япония изображается как «злобный карлик», «желтый пигмей». Иное мнение попросту не принимается в расчет. Самое трагичное в этой ситуации то, что общему «шапкозакидательскому» настрою подверглись и военные, в особенности, руководство армии и флота. Хотя они, как никто другой, имели вполне объективную информацию. Так сменивший Ванновского на посту военного агента в Токио подполковник Генштаба Владимир Самойлов с первых дней пребывания в Японии старался поставлять в Санкт-Петербург правдивые разведданные и всячески пытался «отрезвить» своих начальников в Генеральном штабе.

«Делая теперь, так сказать, практические выводы на случай войны с Японией, — писал он по итогам японских маневров 1903 года, — должно указать: большую подвижность армии, громадную и хорошо обученную артиллерию (говорю на основании опыта войны 1900 г.), значительный процент горной артиллерии (у нас на Дальнем Востоке всего две батареи), доказанное на деле мужество и умение умирать на поле сражения». Доклад Самойлова приводится в книге «Русско-японская война 1904–1905 гг. Материалы по работе военно-исторической комиссии Генерального штаба».

Военно-морской агент, капитан 2-го ранга Александр Русин, находившийся в Японии с 1899 года, также старался докладывать объективное положение дел в японской армии и на флоте. Весной 1903 года он сообщал в Главный морской штаб план войны. Александр Иванович считал, что Япония будет стремиться: «1. Занять Корею. 2. Не дать России окончательно утвердиться в Маньчжурии. 3. Попытаться сделать демонстративную высадку близ Приамурской области. 4. Такую же высадку осуществить на Квантуне и 5. При удаче этих двух операций попытаться овладеть вышеуказанными областями».

Этот документ приводит в статье «Предмет детального изучения» А. Буянов, опубликованной в журнале «Морской сборник» за 1995 год № 3.

Интересен и тот факт, что именно Русин дал наиболее точную оценку мобилизационных возможностей Японии. Однако Главный морской штаб посчитал их преувеличенными и, передавая сведения в Военное министерство, не забыл высказать свое мнение. Правда, «русинскую цифру» передал в точности. Что ж, как говорят, и на том спасибо.

Однако в военном ведомстве не очень-то обращали внимание на тревожные сообщения военных агентов. Доклады к высшему командованию на стол попадали, просматривались, прочитывались, и подшивались к делу. По сути, решений никаких не принималось. Более того, генералы в высоких кабинетах считали ненужным знакомить широкий круг офицеров в войсках и штабах с документами по Японии. Таким образом, якобы они противостояли развитию боязни перед малоизвестным противником.