Михаил Жданов - Советские разведчики в нацистской Германии

5. Важные немецкие авиаремонтные мастерские расположены: в Кенигсберге, Гдыне, Грауденце, Бреславле, Мариенбурге. Авиамоторные мастерские Милича – в Польше, в Варшаве Очачи и особо важные – в Хейлигенкейле.

Источник, работающий в Министерстве хозяйства Германии, сообщает, что произведено назначение начальников военно-хозяйственных управлений «будущих округов» оккупированной территории СССР, а именно: для Кавказа – назначен Амонн, один из руководящих работников национал-социалистической партии в Дюссельдорфе, для Киева – Бурандт – бывший сотрудник Министерства хозяйства, до последнего времени работавший в хозяйственном управлении во Франции, для Москвы – Бургер, руководитель хозяйственной палаты в Штутгарте. Все эти лица зачислены на военную службу и выехали в Дрезден, являющийся сборным пунктом.

Для общего руководства хозяйственным управлением «оккупированных территорий СССР» назначен Шлотерер – начальник иностранного отдела Министерства хозяйства, находящийся пока в Берлине.

В Министерстве хозяйства рассказывают, что на собрании хозяйственников, предназначенных для «оккупированной» территории СССР, выступал также Розенберг, который заявил, что «понятие „Советский Союз“ должно быть стерто с географической карты».

Именно этот документ Сталин обозвал дезинформацией и посоветовал послать источник к совершенно определенной матери. Но в то же время поручил Меркулову и Фитину все уточнить и проверить. И это далеко не случайно. Сообщения о скором начале войны множились. За три-четыре дня до нападения в сообщениях начала фигурировать реальная дата – 22 июня. Тем не менее войска на границе были подняты по тревоге только тогда, когда перебежчики с той стороны Буга подтвердили: атака предстоит в ближайшие часы.

Почему же так вышло?

Сейчас, зная, что и как происходило, легко быть умным и говорить: « Нужно было верить именно этим сведениям и поступать соответственно». Неплохо бы поставить таких «мудрецов» на место тогдашних советских руководителей и посмотреть, как бы они справились с этим «элементарным» делом. Проблема заключается в том, что подготовить страну и армию к войне за два часа невозможно. И за день нельзя. И за неделю не получится. Для того чтобы встретить врага во всеоружии, надо иметь мобилизованную и размещенную в нужных районах армию, вне зависимости от того, собираешься ты наступать или обороняться. Мобилизация и развертывание армии в середине XX века – дело нескольких недель. Этот процесс настолько сложен и так сильно затрагивает жизнь государства, что проводить его без крайней необходимости нельзя.

Именно поэтому уже в начале XX века проведение мобилизации стало синонимом объявления войны. Не случайно российские и германские власти в последние мирные дни 1914 года заклинали друг друга прекратить мобилизацию, иначе… Объявление всеобщей мобилизации вело к необратимым последствиям, и Сталин это отлично понимал. В то же время он прекрасно знал, что Красная армия еще не достигла оптимальной боеготовности. Только-только началось перевооружение новыми образцами техники, не все благополучно обстояло с организационной структурой и боевым опытом. Немцам было легче, свою армию они со времени нападения на Польшу держали мобилизованной и могли готовить нападение в тайне. Чтобы исправить положение, под видом больших учебных сборов СССР провел частичную мобилизацию, но этого было явно недостаточно.

В таких условиях задачей номер один становилось оттянуть начало войны на как можно более длительный срок. Сталин знал, что Германия превосходит Советский Союз по своему экономическому потенциалу, а разведка докладывала серьезно завышенные данные о мощи вермахта. Не верить им было бы в той ситуации глупо. Объявив мобилизацию, можно было спровоцировать схватку с сильнейшим противником в не слишком благоприятный момент. На такой риск не пойдет ни один ответственный государственный деятель. Нужна была стопроцентная уверенность в том, что Германия нападет в двадцатых числах июня. А ее не было.

В течение нескольких месяцев разведчики назвали добрый десяток дат начала войны. 15 марта, 15 апреля, 1 мая, 10 мая, 15 мая, 20 мая, 1 июня, 15 июня… Намеченные дни проходили, а нападения все не было. Откуда Сталин мог знать, что 22 июня окажется правильным вариантом, а не очередной вольной или невольной дезинформацией? Советская разведчица Зоя Рыбкина говорила по этому поводу:

Тогда было очень много сообщений о том, что война надвигается. Об этом говорили повсюду и все. Информацию об этом мы получали даже из Австралии, практически отовсюду. Правда, во всех сообщениях о войне указывались различные сроки, вплоть до того, что она могла начаться Первого мая! В целом складывалась довольно пестрая картина.

Было бы еще полбеды, если бы Сталин мог быть уверен в неожиданном нападении немцев. Так ведь нет: информация (вернее, дезинформация, но кто об этом знал?), идущая от «Лицеиста», успокаивала, говорила о том, что Германия воевать не будет. И даже вполне надежные, проверенные, честные источники выдавали сведения о том, что Гитлер сначала поставит на колени Англию, что перед началом войны он предъявит Советскому Союзу ультиматум… Почему Сталин должен был им не доверять? Пророком он не был. Совершенно прав современный историк А. В. Исаев, который в своей работе пишет:

Основной проблемой, вызвавшей катастрофическое вступление СССР во Вторую мировую войну, был упущенный момент, в который нужно было принимать радикальные ответные меры. Развернуть и мобилизовать армию вовремя можно было, начав выдвижение войск внутренних округов к границе в начале мая. Почему этого не произошло? В современной авиации есть такой термин point of no return – «точка невозврата». До этой точки экипаж авиалайнера может принять решение, взлетать или нет. После прохождения этой невидимой пассажирам линии на взлетной полосе выбора уже нет, скорость велика, а полоса не дает места для торможения, нужно только взлетать. Принятие политическим руководством решения о начале мобилизации и развертывания армии подобно началу разбега перед взлетом. И у этого разбега есть своя «точка невозврата». Скрывать мобилизацию «большими учебными сборами» и передвижения войск «улучшением квартирных условий» до бесконечности невозможно. Так или иначе подготовительные мероприятия будут вскрыты противником, и он начнет ответные действия. Сталин это прекрасно понимал и в неопределенной обстановке последних предвоенных месяцев не решился начать роковой разбег и пройти «точку невозврата», не будучи уверенным, что конфликт неизбежен. В начале мая не было ни концентрации немецких войск на границах СССР, ни выдвижения каких-либо политических требований.