Михаил Жданов - Советские разведчики в нацистской Германии

К своей чести, Хайльман смог довольно быстро разобраться в ситуации и поднять тревогу. Он предупредил Либертас Шульце-Бойзен, некоторых своих единомышленников и… и это было все. Пятого сентября его арестовали, а вслед за ним – нескольких его коллег, которых тоже обвинили в выдаче государственной тайны. В середине сентября по Берлину прокатилась волна арестов: Харнак, Шумахер, Коппи, Шульце, Кукхоф, Беренс и десятки других оказались за решеткой. Даже Либертас, которая пыталась бежать в Париж, не смогла ускользнуть. Многие из арестованных были членами антифашистских групп, они и понятия не имели о связи своих лидеров с советской разведкой, но гестапо предпочло считать всех платными агентами русских. Более того, в ходе следствия было раскрыто несколько антифашистских групп, не имевших никакой связи ни со «Старшиной», ни с «Корсиканцем». Их тоже приплели к общему делу.

Пока шли допросы и пытки, гестапо попыталось использовать некоторых из арестованных в своих интересах. Речь идет в первую очередь о «Франце». Захваченный нацистами, он дал притворное согласие участвовать в радиоигре, на деле же передал в Центр условный сигнал, говоривший о том, что он работает под контролем. Но снова произошла трагическая случайность: из-за плохих метеоусловий передачу приняли не полностью, и условные сигналы пропали. Вместо дезинформации в Берлин в ответной радиограмме ушли адреса реальных явок. Когда Хесслер понял, что обмануть гестапо не получилось, он немедленно отказался от сотрудничества. Его сразу же расстреляли.

Расправа с членами «Красной капеллы» тоже была быстрой. Несмотря на изнурительные допросы и жестокие пытки, никто из них не сломался, не стал сотрудничать со следствием. Лишь с большим трудом, используя прямые улики, очные ставки и перекрестные допросы, гестаповцам удалось составить более или менее правдоподобную картину деятельности антифашистской организации. Всего по делу «Красной капеллы» проходило 129 человек. Из них 49 были осуждены на смертную казнь, 77 – приговорены к различным срокам каторжных работ и трое покончили жизнь самоубийством еще до завершения следствия. В течение первой половины 1943 года все приговоры были приведены в исполнение.

«Красной капелле» как группе антифашистов под руководством Харнака и Шульце-Бойзена пришел конец. Но «Красную капеллу» в том смысле, какой вкладывали в это понятие гестаповцы – систему советских агентов в нацистской Германии, – уничтожить не удалось, хотя ей и был нанесен тяжелый удар. Провал агентурной сети в Берлине, конечно же, был весьма неприятным событием. Но не смертельным. Интрига заключается в том, что и после гибели «Красной капеллы» поток донесений в Центр из Германии не прервался. Кто был их автором? На этот вопрос я попытаюсь дать ответ чуть позднее. А пока познакомлю вас с примером успешной работы разведчика вдалеке от столицы рейха, на оккупированных территориях Советского Союза.

Думаю, если не всем, то многим читателям известен художественный фильм «Подвиг разведчика». Известно также, что прототипом главного героя фильма стал Николай Кузнецов, которого заслуженно считают самым известным советским разведчиком времен Великой Отечественной.

Но не в меньшей степени Кузнецова можно считать и прототипом Штирлица. Дело в том, что он, как и Штирлиц, был русским кадровым офицером органов госбезопасности. Как и Штирлиц, он великолепно владел немецким языком и носил германскую форму – правда, не в Берлине, а на оккупированных врагом территориях. Но от этого доставляемые им в Москву сведения не становились менее ценными. Впрочем, об этом легендарном разведчике стоит рассказать поподробнее.

Родился Николай 27 июля 1911 года в небольшой уральской деревушке Зыряновка. Рос третьим ребенком в семье крестьянина-середняка, после окончания средней школы поступил в лесной техникум. Вступил в комсомол, стал активным общественником. Еще в школе Николай стал проявлять большой интерес к немецкому языку, что в уральской глубинке было, мягко говоря, нетипично. Его учительницей была Нина Александровна Автократова, которая еще до революции получила образование в Швейцарии и в совершенстве владела немецким и французским. Еще больше повезло Кузнецову с другим учителем – преподавателем по труду. Он был этническим немцем, из тех, которых взяли в плен во время Первой мировой и которые потом, симпатизируя большевикам, остались в России. Если Нина Александровна учила его основам грамматики, то Франц Францевич Явурек поставил правильное произношение. Кроме того, в аптеке поблизости провизором работал австриец Краузе, и с ним мальчик тоже часто подолгу говорил на его родном языке. Благодаря своим редким, можно сказать уникальным, лингвистическим способностям Кузнецов быстро осваивает язык.

В техникуме он активно участвовал в общественной жизни, в самодеятельности. Имел репутацию кристально честного человека. Играл на балалайке, пел, ходил в пешие и лыжные походы. Правда, и материальное положение, и здоровье Николая в этот момент пошатнулись – умер отец, а от постоянного недоедания начала развиваться слабость легких. Друзья помогали ему чем могли.

Увы, сумел он нажить себе не только друзей, но и врагов. На комсомольца Кузнецова пришел донос – якобы он скрывает свое кулацкое происхождение. Молодой человек был отчислен с последнего курса техникума и вынужден был начать свою трудовую карьеру. Сначала работал дома, в коммуне, куда за полгода до этого по его настоянию вступили его родные. В 1930 году Николай приезжает в город Кудымкар Коми-Пермяцкого автономного округа. Собственно говоря, туда его планировали отправить после окончания техникума, так что говорить о том, что судьба юноши была сломана, не приходилось. Здесь он руководит группой лесоустроителей, учит язык коми – один из сложнейших в Европе, относящийся к группе финно-угорских языков, и довольно быстро в совершенстве осваивает его. Немецкий тоже не забыт – в Кудымкаре Николай сводит дружбу с лесничим Гонгольдом, немцем из бывших военнопленных, и получает хорошую языковую практику. Шлет регулярные письма в Москву с требованием восстановить его в комсомольской организации. В конце концов в 1931 году его дело пересматривают и принимают решение о полной невиновности молодого рабочего.

В начале 30-х годов Коми-Пермяцкий округ начинает лихорадить. Идет сплошная коллективизация, и в деревнях то и дело вспыхивают крестьянские восстания. Осложняет ситуацию то обстоятельство, что в регионе живет много ссыльных из числа противников советской власти, многие из которых, разумеется, к этим восстаниям присоединяются. Николай в это время начинает сотрудничать с НКВД, помогать в борьбе с мятежниками. В характеристике, данной ему тогда руководителями, значилось: