Михаил Жданов - Советские разведчики в нацистской Германии

Находчив и сообразителен, обладает исключительной способностью завязывать необходимые знакомства и быстро ориентироваться в обстановке. Обладает хорошей памятью.

В 1934 году Кузнецов переезжает в Свердловск и становится сотрудником треста «Свердлес». Однако оставаться в этой отрасли не захотел; пошел работать сначала чертежником на Верх-Исетском металлургическом заводе, затем в конструкторский отдел Уралмашзавода, который в то время был (да и сейчас остается) одним из важнейших оборонных предприятий страны. И быть бы Николаю замечательным конструктором, создателем советских танков, если бы не его главная страсть: немецкий язык.

Кузнецов не ограничился посещением курсов немецкого языка. Поскольку в то время в СССР активно приглашали иностранных специалистов для налаживания сложного высокотехнологичного производства, на Уралмаше было немало немецких рабочих. Кузнецов проник в среду немцев, изучал не только язык, но и психологию и манеры иностранцев. Попутно овладел сразу несколькими диалектами немецкого языка: баварским, берлинским, прусским, саксонским.

Уже после войны родился миф о том, что Кузнецов поступил на вечернее отделение рабфака Уральского индустриального института. На самом деле это не так: Николай просто назвался студентом, чтобы иметь возможность посещать библиотеку института и брать там немецкие книги. Он регулярно ходил по букинистическим магазинам, а однажды ему очень повезло – он выкупил целую коробку с немецкими грампластинками. Занимался и переводом немецких книг – для души, не под заказ. Немецким не ограничивался: сумел выучить эсперанто – искусственно созданный язык международного общения. Кроме того, ухаживал за актрисой городского театра, полькой по национальности. Итогом этого романа стало знание Николаем польского языка. Не выпадал Кузнецов и из поля зрения органов НКВД. Собственно говоря, с ними он сотрудничал с 1932 года, будучи известен под оперативным псевдонимом «Кулик», который потом сменился на «Ученый», а затем на «Колонист». В качестве агента чекистов за четыре года объехал весь Урал. Основной его задачей было обеспечение безопасности военно-промышленного комплекса.

Талантливый юноша попал в поле зрения наркома внутренних дел Республики Коми Михаила Журавлева. Он сделал Николая своим помощником. А через некоторое время Кузнецов отправился покорять Москву.

Летом 1939 года обстановка в Европе продолжала накаляться. В Москве после прошедших репрессий требовалось свежее пополнение, новые работники спецслужб. Поиском таковых был, в частности, озабочен Леонид Райхман, один из руководителей советской контрразведки. Впоследствии он вспоминал:

В 1938 году я работал начальником отделения в отделе контрразведки Главного управления госбезопасности НКВД СССР. Кроме того, преподавал одну из спецдисциплин на наших курсах в Большом Кисельном переулке. С одним из слушателей, Михаилом Ивановичем Журавлевым, мы сдружились. По окончании курсов Журавлев сразу получил высокое назначение – наркомом НКВД в Коми АССР. Оттуда мне часто звонил, советовался по некоторым вопросам, поэтому я не удивился его очередному звонку, помнится, в середине 1939 года.

– Леонид Федорович, – сказал он, – тут у меня на примете есть один человек, еще молодой, наш негласный сотрудник «Колонист». Очень одаренная личность. Я убежден, что с ним надо работать в Центре, у нас ему просто нечего делать.

– Кто он? – спросил я.

– Специалист по лесному делу. Честный, умный, волевой. И с поразительными лингвистическими способностями. Прекрасно владеет немецким, знает эсперанто и польский. За несколько месяцев изучил коми-пермяцкий язык настолько, что его в Кудымкаре за своего принимали.

Предложение заинтересовало. Я понимал, что без серьезных оснований Журавлев никого рекомендовать не станет.

– Присылай, – сказал я Михаилу Ивановичу, – пусть позвонит мне домой.

Через несколько дней в моей квартире раздалась телефонная трель: звонил «Колонист» – Николай Иванович Кузнецов. В это самое время у меня в гостях был старый товарищ, только что из Германии, где работал с нелегальных позиций. Я выразительно посмотрел на него, а в трубку сказал:

– Товарищ Кузнецов, сейчас с вами будут говорить по-немецки.

Мой друг побеседовал с Кузнецовым несколько минут и, прикрыв микрофон ладонью, сказал удивленно:

– Говорит как исконный берлинец.

Позднее я узнал, что Кузнецов свободно владел пятью или шестью диалектами немецкого языка, кроме того, умел говорить, в случае необходимости, по-русски с немецким акцентом.

Я назначил Кузнецову свидание назавтра, и он пришел ко мне домой. Когда он только ступил на порог, я прямо-таки ахнул: настоящий ариец! Росту выше среднего, стройный, худощавый, но крепкий, блондин, нос прямой, глаза серо-голубые. Настоящий немец, но без этаких примет аристократического вырождения. И прекрасная выправка, словно у кадрового военного, и это – уральский лесовик!

Знакомство оказалось успешным. В то время в контрразведке были «кровь из носу» нужны люди, способные противостоять германской агентуре. Казалось, что Кузнецов послан НКВД самим провидением. Но, как всегда при нежданной удаче, встал вопрос: что с ним делать дальше? Конечно, можно было зачислить в специальную разведшколу, где он обучился бы всем премудростям своей новой профессии, потом дать ему погоны, зачислить в штат… Но чекисты справедливо боялись новых анкетных проверок, при которых на свет божий непременно вылезет сомнительное социальное происхождение Кузнецова. Но это было не самое важное. Главное – фактор времени. Именно его у чекистов не было. Тогда приняли соломоново решение: Кузнецова оформили как особо засекреченного спецагента с окладом содержания по ставке кадрового оперуполномоченного центрального аппарата. Обучение его проводили в ускоренном порядке – научили водить автомобиль, делать профессиональные фотоснимки.

Ради того, чтобы поселить «Колониста» в отдельной квартире, в НКВД пожертвовали одной из своих конспиративных явок. Она находилась в доме 20 по улице Карла Маркса. Тем временем молодого человека и его возможности внимательно изучали. Вспоминает Леонид Райхман:

Мы затребовали личное дело «Колониста», внимательно изучили его работу на Урале. Кадровые сотрудники, которым довелось с ним работать, постарались передать ему необходимые навыки конспирации и работы с агентурой. Знания «Колонист» впитывал как губка влагу, учился жадно. В то же время был чрезвычайно серьезен, сдержан в оценках, объективен в своих донесениях. Он быстро становился профессионалом.

Одной из важнейших задач, стоявших в то время перед нашей контрразведкой, было проникновение в иностранные посольства. Кому-то это может показаться противоречащим международным нормам, но такова была (и остается) нормальная практика работы разведок. И в наши посольства закладывают подслушивающие устройства, и мы – в иностранные. Уникальный пример Бакатина, который в 1991 году выдал американцам всю схему прослушивания их посольства в Москве, надеясь на ответную любезность с их стороны (естественно, совершенно безосновательно), относится скорее к категории клинических (если не говорить о банальной государственной измене).