Олег Черенин - Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы

Авторы Справки пишут: «Все эти и другие сведения о “военной партии”, о будущем “русском правительстве”, о советских военачальниках, поступавшие в ОГПУ-НКВД от своей агентуры в Германии, длительное время не только не находили какой-либо реализации, но и вызывали сомнения у многих работников иностранного отдела ОГПУ».

Что подразумевалось авторами Справки под «реализацией», нам трудно судить. Если исходить от общепринятого положения, что такая важная, государственного значения информация реализуется только в виде информирования руководства страны, то нам известно, что Сталин с содержанием материалов Хайровского — Поссанера в 1932–1933 годах был ознакомлен [432] Мотов В . Указ. соч. С. 55. . И мы также знаем, что органы безопасности СССР не ограничились проверкой-перепроверкой указанных материалов в Германии и Франции. В оперативную разработку военной контрразведки по новому месту службы в Ленинградском военном округе попал бывший военный атташе Зюсь-Яковенко, о результатах которой нам ничего не известно [433] Там же. С. 50. .

На допросе в 1937 году бывший начальник 3-го отделения ИНО ОГПУ Штейнбрюк, который в Центре руководил ходом разработки «военной партии», показал: «Эти материалы были доложены Артузову, а последним — Ягоде, причем Ягода, ознакомившись с ними, начал ругаться и заявил, что агент, давший их, является двойником и передал их нам по заданию германской разведки с целью дезинформации. Артузов также согласился с мнением Ягоды и приказал мне и Берману больше этим вопросом не заниматься».

Это высказывание Штейнбрюка без материалов его следственного дела трудно датировать. Следовательно, нам трудно судить, на каком этапе разработки дела о «военной партии» Ягода так отреагировал на материалы Артузова. Возможно, это произошло уже после того, как первичная, еще не проверенная информация была доложена Сталину.

Если поверить словам Штейнбрюка о причинах прекращения разработки «военной партии», то обращает на себя внимание «волюнтаристское» решение Ягоды, запретившего проводить дальнейшую разработку без веских к тому оснований. Не в этом ли эпизоде скрыта одна из причин его падения в 1936 году?

Авторы Справки, делая выводы о недобросовестности Поссанера — Хайровского, неоправданно злоупотребляют понятием «связь с германской разведкой», считая, что сам факт контакта Хайровского с Бергом служит доказательством «провокации» Абвера. Но при этом полностью игнорируется другой неоспоримый факт, что инициатива в вербовочной разработке Хайровского исходила все же от советских разведчиков, решавших конкретную задачу агентурного проникновения в Абвер. Возвращаясь к личности и деятельности Поссанера, необходимо также отметить, что Артузов на допросах на Лубянке называл его нашим «ценнейшим источником» в Германии.

Но к весне 1933 года время, отпущенное Поссанеру как советскому агенту, уже истекало. Нацисты не могли забыть его «прегрешения» перед партией и сомнительный в их глазах случай обнаружения у него при обыске ряда подозрительных материалов. 16 марта 1933 года, после освобождения из нацистского заключения, Поссанер был убит при невыясненных до конца обстоятельствах.

Так что, давая свои нелицеприятные оценки последнему, «Эрих» мог сильно ошибаться в отношении своего агента. У Поссанера в то время уже «горела земля под ногами», и он, возможно, думал уже больше о своем физическом выживании, а не о сотрудничестве с советской разведкой.

Но, прежде чем обратиться к другому источнику сведений о «военном заговоре», попробуем конспективно подвести предварительный итог «делу Поссанера — Хайровского». Итак, все вышеизложенные обстоятельства свидетельствуют о том, что, несмотря на сомнения советских разведчиков в искренности Поссанера, обусловленные, прежде всего, его личными качествами, доверие к нему и в Центре, и у разведчиков в Германии в целом было высоким.

Инициатива привлечения Хайровского к сотрудничеству с советской разведкой исходила от Поссанера и была согласована с Центром. Значит, ход вербовочной разработки, сама вербовка и последующая работа не содержали признаков «двойной игры» со стороны последнего, несмотря на имеющиеся подозрения в «двурушничестве».

В противном случае разведка не пошла бы на установление с ним агентурных отношений. Следовательно, информация о беседах Берга с Зюсь-Яковенко, при всей настороженности советских разведчиков, воспринималась ими в целом как правдивая. Особые опасения Лубянки, а значит и доверие к сведениям Поссанера — Хайровского о «военной партии» вызывало то обстоятельство, что сам Яковенко отрицал свое знакомство с Бергом [434] Спецсводка о тайной работе Германии против Советского Союза. URL: http://www.mgimo.ru/library/docs/period (дата обращения — 17.04.2013). .

Для исследователей проблематики «военного заговора» и возможного участия в нем германской разведки самой важной для осмысления проблемой является тот факт, что информация о нем поступила в советскую разведку из разных, не связанных между собой агентурных источников. Причем нужно учитывать, что группа Поссанера — Хайровского и «Аугуста» к тому времени хорошо себя зарекомендовали на практической работе и оценивались в советской разведке положительно. Это важное обстоятельство требует самого пристального внимания, поскольку в совокупности с другими данными указывает на хождение информации о «заговоре» в очень информированных и наделенных соответствующими полномочиями военных (Абвер) и политических (МИД) кругах Германии. В этой связи также трудно представить, что планирование и осуществление такой дезинформационной операции было возможно при участии двух столь разных по характеру своей деятельности государственных институтов Германии.

Из всего сказанного напрашиваются всего две основные версии. Условно назовем их «позитивной» и «негативной». Остальные версии в разных вариациях могут быть только производными.

Версия 1-я: заговор группы высших командиров РККА реально существовал, и информация о нем Хайровского — Поссанера и «Аугусты» соответствовала действительности в части, обусловленной уровнем информированности источников.

Версия 2-я: заговора не было, а информация о нем — инспирация германских спецслужб в рамках широкомасштабной дезинформационной операции с неясными замыслами в отношении неизвестных объектов (СССР, Франция, Великобритания и т. д.).

Что нам известно об «Аугусте», какими разведывательными возможностями она располагала, как ее работу оценивали на Лубянке? На эти вопросы сложно ответить обстоятельно. К большому сожалению, сведений о ее деятельности в пользу советской разведки опубликовано еще меньше, чем о работе Поссанера и Хайровского. Попробуем из отрывочных упоминаний об этом ценном агенте советской внешней разведки сложить, насколько это возможно, целостную картину.