Борис Шапталов - Как организовали «внезапное» нападение 22 июня 1941. Заговор Сталина. Причины и следствия

Итак, Советская Россия пошла по пути верховенства идеологии и, в соответствии с ней, был введен коммунизм, пусть и «военный». Когда этот курс обанкротился, руководство большевиков на время сумело проявить концептуальный прагматизм и разработать метод своего спасения, названный «новой экономической политикой». Однако руководство тут же погрязло в идеологических спорах в виде левой и правой оппозиции. Кончилось это печально – победил не тот, кто умел формулировать концептуальные мысли, а тот, кто в совершенстве овладел искусством идеологической манипуляции, жонглируя концептуальными разработками («бухаринскими» и «троцкистскими») как ему было выгодно. В короткий период горбачевской перестройки идеологический подход был осужден, но словесными проклятиями в адрес догматизма все и ограничилось.

Когда в советское время заставляли конспектировать статью Ленина «Партийная организация и партийная литература», в которой обосновывался идеологический («партийный») подход, то многие скептики считали, что идеологическая литература присуща лишь «несвободным» обществам. Но вот в Россию пришла свобода и оказалось, что идеология неистребима. Ее объем в СМИ, исторической и политической литературе не уменьшился. Ленин, получается, оказался прав – без нее никак. Она – продукт социальных классов и кланов и служит защите их интересов.

Итак, идеология есть вычленение и абсолютизация отдельных идей и противопоставление их всем другим. Это система манипулирования массовым общественным сознанием путем создания и внедрения в умы жестких ценностных установок и стереотипов. Благодаря им при столкновении с явлениями действительности сознание автоматически выдает готовые оценки. Это удобно и для «средних» умов, и для государства. Сталин овладел этим методом в совершенстве. Это стало вторым его коньком после искусства «подбора и расстановки кадров». Получилось, что Сталин бил врага его же оружием: Ленина – ленинизмом, Троцкого – заимствованным троцкизмом. А в результате получилась своя политика, скрытая идеологическими покровами марксизма-социализма. Как же Сталину удалось провернуть такую сложную операцию в сфере идеологии, на которой большевики собаку съели?

Если с высоты наших дней анализировать идеологические споры между коммунистами 1920-х годов, то легко увидеть, что в той или иной степени ошибались все и, в то же время, почти все предлагаемое было реализовано. Социализм потерпел историческое поражение. То, что сохранилось, – лишь арьергардные бои. А во времена СССР бухаринская модель социализма реализовывалась в Югославии и Венгрии. Идеи «рабочей оппозиции» Шляпникова – Медведева были осуществлены в виде «самоуправленческого социализма» в той же Югославии (рабочие советы на фабриках). Многие предложения Троцкого и Преображенского также пришлось воплощать в жизнь. Водораздел между Сталиным (сталинизмом) и его оппонентами из лагеря Троцкого – Зиновьева прошел по вопросу трактовки социализма как международного явления. Сталин считал, что социализм можно построить в одной стране (а потом и коммунизм!), а его противники яростно возражали. Ныне спор выглядит как выбор: должен ли был СССР войти в «ансамбль народов», выполнив свою всемирно-историческую миссию утверждения мирового социализма, или отвернуться от Запада во имя «самобытности»? Победил второй вариант, и получилось имперско-самодержавное государство. Именно эта эволюционная ступень привлекает нынешних сталинистов. Но чем она мила им сегодня?

Ностальгия началась с того, что нас не взяли в «Запад». Японию взяли. Южную Корею взяли. Даже «коммунистический» Китай! А Россию – нет. Разумеется, недоумение сменилась обидой, хотя пора понять, что сырьевые государства туда не берутся. Обслуга должна знать свое место. Это и есть «мировой порядок». Но обида привела к взрыву негатива. Затем последовал позитив: в качестве альтернативы стали разрабатываться проекты создания автономного Евразийского союза и даже формирования отдельной «евразийской цивилизации». Желание диванных философов понятно, непонятны возможности. Чтобы создать цивилизацию, необходим мощный культурный и экономический подъем, избыточная энергия этноса. А этого ныне нет. И похоже, иссякла та энергия в 1970-х годах, потому в реальности получилось псевдобиблейское блуждание по пустыне и томление духа. Лидер надорвался. А ведь, создавая СССР, Ленин и другие интернационалисты исходили из принципиально иной, весьма сильной позиции – Москва будет принимать в свой союз другие государства и народы, подпитывая свои источники силы новыми. Созданный в 1919 году Коммунистический интернационал именно этим и занимался – принимал в свои члены партии и организации из западных стран. Большевики выступали по отношению к ним как старшие товарищи. И те смиренно принимали такое положение. Сталин эту позицию порушил, хотя пытался воспользоваться ею, когда решал: быть Югославии в составе социалистического мира или нет. СССР вроде бы стал ядром «мировой системы социализма», но только весьма куцей, охватывавшей лишь Восточную Европу.

В интернационализм все-таки пришлось залезть. И с каждым десятилетием все глубже и глубже. В итоге руководству СССР пришлось столкнуться с крайне неприятной задачей: действовать в мире, где игра ведется по чужим правилам. Кремль пытался переломить ситуацию, создавая свой «мир» в виде социалистических государств и «прогрессивных революционных» режимов. Но он не сумел сделать главное: завладеть мировыми рынками, и дальнейшее шло по К. Марксу с его открытием примата экономического над политическим (экономика первична, а политическая надстройка и идеологические отношения производны). В итоге тотальное поражение, происшедшее не в ходе схватки «двух империй», как может показаться, а потому, что СССР не вписался в заданные противником тенденции экономического и технологического развития. В этом состояла основная причина крушения СССР. И даже огромная военная мощь не помогла.

Редактор журнала «Телескоп» Н. Надеждин, опубликовавший знаменитое «Философическое письмо» Чаадаева, в том же 1836 году поместил и свою статью «Европеизм и народность в отношении к русской словесности». В ней есть удивительный по силе и смыслу пассаж о силе кулака: «Европейцу как хвалиться своим тщедушным, крохотным кулачишком? Только русский владеет кулаком настоящим… идеалом кулака. И, право, в этом кулаке нет ничего предосудительного, ничего низкого, ничего варварского, напротив, очень много значения, силы, поэзии!» Так что у хрущевской «кузькиной матери» давняя история. Проблема в том, что каждый кулак может нарваться на другой кулак, как нарвался Николай I в Крымской войне, а затем Николай II и т. д. Оказывается, махать кулаком нужно тоже с умом, даже если он вполне увесист. Германия и Япония, намахавшись кулаками, резко сменили стратегию и из военных держав превратились в экономических экспансионистов. И не прогадали. А сталинисты этого маневра не понимают и продолжают любоваться военной мощью сталинской эпохи в духе редактора Надеждина (ныне его дух материализовался в редакторе газеты «Завтра» А. Проханове).