Борис Шапталов - Как организовали «внезапное» нападение 22 июня 1941. Заговор Сталина. Причины и следствия

Опять же с репрессиями. Несмотря на их чудовищность, Сталин постоянно выходит из кровавой купели если не сухим и чистым, то оправданным. Кто еще бы так смог? И как он так смог? Иногда художественная литература способна сориентировать лучше, чем ворох архивных документов.

В 23-й главе романа Д. Роулинс «Гарри Поттер и Принц Полукровка» профессор Дамблдор открыл Гарри Поттеру тайну перманентных репрессий диктатора: «Волан-де-Морт, как издревле все тираны, сам создал худшего своего врага! Представляешь ли ты, до какой степени тираны боятся тех, кого притесняют? Они понимают, что однажды среди многочисленных угнетенных найдется человек, который поднимет голову и нанесет ответный удар!»

И это так. Сталин убивал всех, кто мог убить его. И чем больше убивал, тем у него возникали новые подозрения в отношении оставшихся. И так до тех пор, пока соратники и впрямь не избавились от кремлевского Волан-де-Морта.

Но это тирания безыдейная, когда диктатор захватывает и удерживает власть ради власти. А если правитель имеет «высшую» идею-цель?

Еще при жизни Сталина его противники анализировали репрессии как особое целеполагание. Они указывали, что при смене правительств социальный строй не меняется, а потому основные кадры государственного аппарата (армии, гражданской бюрократии) сохраняются. А если меняется социальный строй, то изгоняется старая и создается новая управленческая каста. Так было в 1917 году, так произошло при Сталине. Значит, расстрелы преследовали цель куда более значительную, чем укрепление власти Сталина, который к середине 1930-х и так был непререкаемым вождем и в дополнительных мерах утверждения своей власти не нуждался. И современные сталинисты в этом пункте вполне согласны с троцкистами. Сталин, пишут они, вместо идеи международного интернационала взял курс на создание «национальной» империи. А это, разумеется, предполагает иную социальную базу государства, чем при Ленине, иные управленческие кадры, иную идеологию.

Но, вырезав управленцев «интернациональной школы» и заменив их бюрократами новой формации, насколько это было возможно в условиях внешнего почитания Ленина и его учения, Сталин пошел еще на один шаг – ему надо было выпустить «пассионарный» пар из общества. Сталин стал глушителем революции. Закончив истребление интернационалистов, он перешел к следующей фазе переформатирования СССР. Для этого ему пришлось подставить под удар Красную армию, чья идеология толкала вооруженные силы на путь внешней экспансии – на помощь мировому пролетариату.

Те, кто следит за современной исторической литературой, посвященной сталинскому периоду, наверняка усвоили ее тренд: мол, в 1936–1938 годах из вооруженных сил вычищались троцкистские кадры. Те, кто сделали карьеру при нарковоенморе Троцком. Пусть так, но тогда получается, что взамен Сталин выдвигал и расставлял свои кадры. Тех, кто встретил войну 22 июня и допустил немцев до Москвы, Ленинграда и Кавказа, тех, кто поставил государство на грань поражения. После чего выбирались из искусственной трясины всем миром, ценой колоссальных жертв. Выходит, он в них ошибся? Но что показательно: до того он в вопросе кадров почти не ошибался. Они помогли ему выиграть все баталии с оппозицией и закрепить его в роли нового вождя, провести коллективизацию и индустриализацию, посадить на скамью подсудимых соратников Ленина, заставив их признаться в шпионаже и предательстве, но как только дело дошло до военных – на тебе, провал за провалом. А если предположить, что в действительности никаких провалов не было и выдвинутые Сталиным кадры сыграли свою, строго предназначенную им роль, как это было с чекистами Ежова, Берии и Абакумова? А потом их, в зависимости от сценария, ждала награда или пуля?

Пример. На будущего «героя» 1941 года командующего Западным округом Д. Павлова был «крючок»: с 1916 по 1918 год он находился в германском плену. Понятно, что при желании Павлова можно было обвинить в том, что его завербовала немецкая разведка. Но Сталин оказал комбригу высокое доверие, за три года выведя его на самые верхи Красной армии. Взамен же, естественно, требовалось безусловное послушание.

Некоторые биографы генерала Павлова утверждают, что в 1939 году Сталин показал Дмитрию Григорьевичу досье НКВД с доносами и показаниями подследственных на него, а потом заверил, что доверяет ему. Если такая встреча имела место – а это вполне возможно, – можно представить, насколько счастлив был Павлов и как благодарен вождю. И вряд ли он понял, что то была психологическая обработка, насаживание на крючок, чтобы был послушен, а в послушании расторопен. И он, похоже, так старался, что перестарался. Отсюда вопрос: не за то ли расстреляли Павлова, что он не сумел обеспечить имитацию борьбы с «немецко-фашистскими захватчиками», подобно другим командующим фронтами, которые отступали, ведя «ожесточенные бои»? Такое отступление не бросало тень на Сталина, тогда как быстрый разгром войск Западного фронта вызывал слишком недоуменные вопросы на тему: «Как это случилось?» и «Куда смотрел товарищ Сталин?».

«…В речи на ХХ съезде Хрущев так настойчиво и упорно говорил о всевластии Сталина, что это побудило меня начать разбираться – а как было на самом деле?» – написала сталинист Е. Прудникова [159]. Вот и я также: при Сталине было раскрыто столько заговоров, обнаружено столько шпионов в высших эшелонах власти, что это возбудило подозрение: а кто на самом деле был заговорщиком?

Сталин совершил немало странных действий. Так, в самом начале развертывания индустриализации организуется «дело Промпартии» (1928) и сотни инженеров и других технических работников, без которых эту самую индустриализацию проводить очень сложно, арестовываются.

В 1930 году принимается решение о перевооружении и усилении Красной армии и тут же организуется дело «военных вредителей». Арестовывается 3 тысячи офицеров.

Индустриализация начинается на базе перекачивания капиталов из деревни. Больше денег на заводы взять неоткуда, и тут же организуется такая коллективизация, в ходе которой умирают миллионы крестьян и огромное число продуктивных хозяйств разоряются под видом раскулачивания. Тем самым подрывалась база финансирования индустриализации. Та же ситуация со странностями в самый ответственный момент повторялась затем не одиножды (с разведкой и разведчиками, конструкторами, дирекцией оборонных заводов), пока на ровном месте не возникло «внезапное нападение» Германии на Советский Союз.

Шпиономания облегчалась подпольным прошлым большевиков. Провокаторов и осведомителей царских спецслужб в рядах подпольщиков хватало. Многие попадали в тюрьму и ссылку по доносам «товарищей». Имя Азефа (азефовщина) стало нарицательным. Но Евно Азеф работал в ЦК эсеров. Каково же было потрясение большевиков, когда после революции они узнали, что в их ЦК тоже был свой азеф – Малиновский. А ведь Ленин ему всецело доверял и защищал Малиновского, когда на него пало подозрение. Малиновского расстреляли, а урок остался, чем воспользовался Сталин. Все арестованные в 30-х годах соратники Ленина пошли на эшафот как шпионы и предатели-заговорщики. Последним в таком качестве, уже после смерти Сталина, был расстрелян Берия – как английский шпион и бывший агент мусаватистской (азербайджанской) разведки. Лишь Сталин остался чистым – вне подозрений. Непонятно только, почему, собственно, Сталин не мог быть еще одним Малиновским? Почему исследователи констатировали факты массовых расправ над коммунистами и специалистами народного хозяйства при Сталине, но всегда объясняли это в «извинительных» выражениях – подозрительностью его характера, сложностью международной и внутренней обстановки, борьбой за власть в среде партийной верхушки… Но почему сложная обстановка и постоянные споры с коллегами по партии не вынуждали Ленина прибегать к расстрелам, равно как этого не делали послесталинские руководители? Почему-то все сосредоточилось на одной личности.