Борис Шапталов - Как организовали «внезапное» нападение 22 июня 1941. Заговор Сталина. Причины и следствия

Да и почему атаковать в мае по находившейся в стадии развертывания германской армии было рано, а в июле того же года отмобилизованный, сосредоточившийся и готовый к бою противник будет легкой добычей? Спрашивается, если Сталин горел желанием «вторгнуться в Европу», то почему не использовал благоприятный момент: 6 апреля Германия напала на Югославию, в мае – на Грецию, параллельно перебрасывались войска в Ливию. Идеальное время для начала операции, пока внимание противника отвлечено. Тем более что и формальный повод был: Югославия и СССР подписали договор о дружбе. Но Сталин предпочел тянуть время.

Если верить «суворовцам», получается, что Сталин обладал весьма оригинальным логическим мышлением. Он готовился напасть на Германию, но никак не мог поверить в то, что и Германия также может ударить по СССР. Сталин почему-то считал, что германская разведка ни за что не засечет массовую переброску войск к границам, а огромные скопления военных самолетов на приграничных аэродромах истолкует исключительно в миролюбивом духе. Главное – не дать красноармейцам занять укрепрайоны, а командирам не поддаться на возможные провокации со стороны немцев, и все будет тип-топ. Получается: доверчивый Сталин готовился напасть на простодушного (с его точки зрения) Гитлера. Неужто Сталин был глупцом?

Есть, правда, другое объяснение: Сталин нападение не планировал. Последнее куда больше похоже на правду.

Если бы Сталин и вправду рассчитывал начать «освободительный поход» в Европу летом 1941 года, то его вряд ли испугало бы известие, что к вторжению в СССР готовится и Гитлер. Отчасти было бы лучше, если б Германия нападала первой. Этим она изобличила себя в качестве агрессора. И с немецким народом было бы легче разговаривать, когда б в Германию пришла Красная армия. Но для этого надо было организовать оборону, чтобы, выбив у врага танки и самолеты, перейти в контрнаступление. Своих же танков и самолетов было изготовлено в избытке. Позади обороняющихся пограничных частей развертывался Второй стратегический эшелон, призванный стать ядром наступающей Красной армии. Что еще нужно для успеха? Но вместо оптимизма Сталин вдруг принялся усиленно «не верить»: мол, не может Гитлер нарушить договор о ненападении; может, это провокация и все обойдется и т. д. Не будущий покоритель мира, а хныкающая девица.

Слабость этой версии, похоже, почувствовал и сам ее создатель, и В. Суворов предпринял героические усилия, чтобы ее спасти. Он написал книгу, специально посвященную объяснению необъяснимого («Самоубийство»), где попутно объяснил, что Гитлер был круглым дураком, потому и напал на СССР. Итак, один был кретин, а другой (Сталин) никак не мог поверить в самоубийственный шаг фюрера. Мол, как это можно с 3 тысячами морально устаревших танков попытаться разгромить Красную армию с ее стадами бронированных машин? А еще Гитлер осознал, что после победы над Францией попал в стратегическую ловушку и будто бы часами сидел в прострации, силясь понять, как избежать занесенного над его головой топора Сталина? Все это написано сочно, ярко, художественно убедительно и произвело впечатление на немалое число не только любителей истории, но и умных публицистов, и они пополнили ряды восхвалителей аналитического дара В. Суворова. И все было бы хорошо, если б не было так плохо.

Во-первых, Сталин не знал, сколько танков выставит Германия. Генеральный штаб определял их количество в 10 тысяч, что и зафиксировано в планах «стратегического развертывания» Красной армии.

Во-вторых, ничего себе морально устаревшие танки, если германские танковые дивизии прошлись по Европе смерчем, легко сметая на своем пути все подвернувшиеся под их гусеницы армии. Потом это произошло и с Красной армией. Причем «лучшие в мире танки» с «самым низким удельным весом гусениц на поверхность» не помогли ей ни в 1941, ни в 1942 году. Германские танковые дивизии выиграли все танковые сражения этого периода и дошли до Волги. Оказалось, дело не столько в технике и ее количестве, сколько в боевом духе и профессиональной подготовке личного состава. Гитлер ставил на эти факторы и оказался прав.

И в-третьих, тезис В. Суворова, будто Гитлер страдал от осознания своего тупика, не подтверждается документами. Вот что записал в своем секретном дневнике начальник Генерального штаба сухопутных сил вермахта Ф. Гальдер через несколько дней после капитуляции Франции:

«30 июня 1940 года, Берлин

…Беседа с Вейцзекером, который сообщил мнение Гитлера:

а. Успехи этого похода мы можем закрепить только такими средствами, которыми мы их добились, то есть военной силой.

б. Для образования мирной системы нет еще достаточных оснований.

в. Основное внимание – на Восток.

г. Англии мы должны будем, вероятно, еще раз продемонстрировать нашу силу, прежде чем она прекратит борьбу и развяжет нам руки на Востоке» [173].

А вот запись от 3 июля 1940 года: «Оперативные вопросы. В настоящее время на первом плане стоят английская проблема, которую следует разрабатывать отдельно, и восточная проблема. Основное содержание последней: способ нанесения решительного удара России, чтобы принудить ее признать господствующую роль Германии в Европе».

После чего «сомневающийся» Гитлер отдал приказ на разработку плана вторжения в СССР. Параллельно шла работа над планом «Ост» – планом колонизации и «утилизации» восточноевропейских пространств и пребывающего там населения. Никаких колебаний, сомнений в следующих военно-политических целях Гитлера документально не зафиксировано. Да, трудности были, – Черчилль отказался пойти на мир с Германией, что внесло диссонанс в подготовку исторического «Дранг нах Остен» – Восточного похода. И если бы у германского командования хотя бы пяток дивизий, что были заняты борьбой с Англией, оказались в октябре 1941 года под Москвой, быть бы Сталину в Куйбышеве. В целом же фюрер оказался прав, и имеющихся сил хватило, чтобы поставить Советский Союз на грань поражения. Но в отличие от 1917 года Гитлер не стал искать поддержки среди лиц, способных возглавить антиправительственное восстание, чтобы закончить начатое. Он решил не делиться властью на Востоке. А, как известно, жадность фраера губит…

Можно возразить: хорошо, пусть охваченный эйфорией непрерывных побед и фанатично верящий в свою историческую миссию Гитлер не колебался в выборе цели, но Сталин ведь не знал ни о директиве «Барбаросса», ни о плане «Ост». Верно, и мы снова возвращаемся к исходному пункту – к версии о доверившемся Гитлеру Сталине. И вновь оказываемся в недоумении – почему и что с политическим гением случилось?

Я противник представлений о том, что на вершинах власти могут находиться люди, которые что-то уперто не понимают, тогда как «внизу» всем ясно, что да как. На олимп тугодумы не попадают – слишком сильна конкуренция. И если правитель демонстрирует непонимание арифметики, это значит, что у него другие интересы или он вынужден учитывать интересы неких сильных около-властных групп. Поэтому, когда кто-то заявляет, что Сталин, Брежнев, Горбачев, Ельцин или Путин в крупных вопросах что-то «не понимали», он ошибается. В такого рода «проблемах» лучше искать специфические интересы и вытекающие из них идеологические представления, а не пропагандировать версию про «непорочного царя» и «коварных бояр», его обманывающих.