Олег Фейгин - Цепная реакция. Неизвестная история создания атомной бомбы

Когда подобные соображения впервые наиболее аргументированно высказал Фаррелл, на него обрушился шквал критики. Основное внимание привлекал простой вопрос: если Гитлер еще в 1944 году обладал А-бомбой, то почему она не была использована в военных действиях, ход которых приобретал для Германии все более угрожающий характер?

Фаррелл предлагает несколько вариантов ответов, среди которых можно выделить следующие:

а) применение А-бомбы было признано стратегически нецелесообразным из-за высокой вероятности адекватного ответа. В принципе, по сходным соображениям вермахт так и не использовал химическое оружие;

б) ядерная бомбардировка должна быть произведена по скоплению войск противника, а фронт располагался уже на территории рейха в непосредственной близости от Берлина, поэтому радиационный фактор атомного взрыва мог отразиться и на немецких войсках, не говоря уже о мирном населении;

в) все силы были направлены на подготовку ядерного удара по Нью-Йорку с помощью ракет «Фау-2» и «Фау-3»;

г) в дело вмешались какие-то высшие политические интересы, которые на последнем этапе войны были весьма запутанны из-за борьбы нескольких партий нацистских бонз за власть и влияние после окончательного краха Третьего рейха.

Судя по всему, именно последнее соображение представляет наибольший интерес, поскольку после провала операции «Валькирия» 20 июля 1944 году всем здравомыслящим политикам стало очевидно, что капитуляция Германии неизбежна, и когда она произойдет – всего лишь вопрос времени. Скорее всего, применение ядерного оружия вряд ли смогло бы радикально изменить ход военных действий, но Гитлера после «заговора генералов» ничто уже не могло остановить.

Между тем эксперименты в Хайгерлохе продолжались. В яму, вырытую посреди пещеры, залили воду и опустили туда огромный цилиндр из легкого металла, заполненный десятью тоннами графита. В центральную полость поместили собственно реактор из алюминиево-магниевого сплава, а на крышке уранового котла подвесили восемь десятков урановых кубиков в связках по восемь-девять штук в каждой. Через штуцеры в крышке залили тяжелую воду и ввели источник нейтронов. Самоподдерживающийся процесс возник практически сразу же, а затем пришлось вводить кадмиевые стержни для контроля за цепной реакцией.

Успех этой модели уранового котла послужил толчком к проектированию гигантского реактора на медленных нейтронах, несколько десятков которых могли бы полностью обеспечить всю Германию электроэнергией, но подступающая линия фронта спутала все расчеты. Под охраной специальных подразделений СС началась всеобщая эвакуация всех участников «Уранового клуба» в южную Германию, где в нескольких альпийских замках предполагалось продолжить выполнение исследовательской части «Уранового проекта».

Гэри Хайленд предполагает, что первые А-бомбы поступили в распоряжение личного отряда СС Гиммлера где-то в начале 1945 года. На основании собранных им сведений Хайленд считает, что первый ядерный боезаряд был изготовлен в декабре 1944 года, в январе появились еще восемь и последний – в апреле, перед самой капитуляцией рейха. Все эти десять ядерных зарядов, по версии американского историка, находились в полном распоряжении Гиммлера, который всячески дезинформировал Гитлера. Возможно, он докладывал, что в серийных образцах из-за спешки и новизны технологии выявились некие дефекты, а может быть, в канцелярию фюрера просто поступала неправдивая информация о степени готовности объекта «Локки» к военному применению. Ведь в последние месяцы существования Третьего рейха Гитлер уже не мог проверять всю исходившую от СС информацию.

В качестве меры предупреждения этих и других сюрпризов, которых можно было ожидать от немецких лабораторий, разрабатывавших вооружение, высшее американское командование создало осенью 1943 г. специальное разведывательное подразделение. Ему предстояло высадиться в Европе с первыми отрядами для сбора информации о состоянии атомных вооружений в Германии. Это особое, совершенно секретное подразделение получило кодовое наименование «Алсос».

Однако членов этого подразделения можно было узнать по единственному в своем роде значку, представлявшему собой белую букву «альфа», пронзенную красной молнией, что должно было символизировать атомную энергию.

Гаудсмит работал над проектом радара в Массачусетском технологическом институте. Он не имел ни малейшего представления, почему именно его избрали для выполнения подобной миссии… Гаудсмит сразу же понял, что «ценные качества» заключались в первую очередь, видимо, в том, что, будучи физиком-атомником по образованию, он не участвовал в Манхэттенском проекте. Следовательно, если бы ему случилось попасть во время боев в Германии в руки врага, то никаких важных атомных секретов из него извлечь бы не удалось. К тому же он бегло говорил по-французски и по-немецки. Ему приходилось работать в Лейдене под руководством Эренфеста, ученика Бора, а затем, в двадцатых годах, некоторое время в институте Бора в Копенгагене. Здесь еще до получения докторской степени ему удалось сделать одно из наиболее важных открытий новейшей физики: наличие у электрона так называемого «спина» …

Он был живее, сердечнее и разностороннее других физиков. Кроме страсти к криминалистике, он был первоклассным египтологом, коллекционировал скарабеев и был блестящим рассказчиком. Но прежде всего, он отличался добросердечием и скромностью и пользовался уважением своих учеников и любовью друзей.

«Алсос» в переводе с греческого означает «роща», и историки до сих пор теряются в догадках, почему генерал-майор Лесли Ричард Гровс, военный директор инженерного района Манхэттен, или «Манхэттенского проекта», назвал так секретную миссию в Европе по поиску следов «Уранового проекта» и участников «Уранового клуба». Гровс как военный руководитель американских разработок ядерного оружия прекрасно понимал, что впечатляющие успехи Красной армии на Европейском театре военных действий вполне могут привести к тому, что многие немецкие технологии и научно-инженерный персонал попадут в зону советской оккупации – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Главным тут с точки зрения руководства «Манхэттенского проекта» было то, что подобное развитие событий могло бы серьезно поколебать предполагаемую американскую монополию на ядерное оружие.