Олег Фейгин - Цепная реакция. Неизвестная история создания атомной бомбы

Объяснение легко находится, если сравнить этот рассказ с воспоминаниями очевидца американских ядерных испытаний, проводившихся в 1948 году. Тогда янки согнали к пустынному атоллу кучу старых кораблей и грохнули одну из своих (действительно своих) бомб. Картина после взрыва выглядела следующим образом:

«Покинутые корабли и до взрыва-то не были особенно привлекательны, а после испытаний просто ужасны. Большинство из них горело, те, которые находились ближе к эпицентру, напоминали обугленные головешки. Странно, что они вообще держались на воде. Если бы там были люди, у них не имелось бы никаких шансов спастись» [42].

Именно данные, собранные Бегичем, Мэннингом, Кранцем и Бэгготтом, а отчасти и Ирвингом, позволили добавить последние штрихи в этот гипотетический сценарий испытания объекта «Локки» над просторами Атлантики. Кранц считает, что конвой LW-143 вышел из американского порта 12 марта. Он насчитывал примерно 30 транспортных и 15–20 боевых кораблей охранения. Утром 18 марта с германского аэродрома взлетел один из тяжелых экспериментальных транспортных самолетов «Юнкерс-390» с А-бомбой. Немецкий штурман имел дешифровальные таблицы и точную частоту, на которой американский конвой передавал сводки о своем местонахождении в Бостон и Глазго. После этого для опытного летчика (возможно, за штурвалом сидел один из асов германской бомбардировочной авиации) не составило труда его обнаружить.

Тем временем радары американских кораблей зафиксировали быстрое приближение тяжелого самолета. Конвой быстро собрался в компактную группу, чтобы обеспечить лучшую плотность зенитного огня. Это и погубило моряков. Сброшенная немецким пилотом бомба попала точно в центр боевого порядка кораблей. Что произошло дальше, легко себе представить. Страшный взрыв, атомный гриб над Атлантикой, горящие корабли конвоя…

В контексте версии сепаратных переговоров между Гиммлером и американским Госдепартаментом гибель конвоя LW-143 представляется лишь ходом в циничной политической игре, затеянной союзниками за спиной Советского Союза. Рейхсфюрер СС наглядно продемонстрировал американцам свои «ядерные козыри», причем власти США цинично предали своих моряков, указав, как определить точные координаты нахождения конвоя.

Ирвинг как самый ортодоксальный приверженец гипотезы существования объекта «Локки» ссылается на интервью, взятое Юнгом, но почему-то не вошедшее в его книгу, у одного из самых активных участников «Уранового клуба» – выдающегося немецкого физика Отто Гана. По словам профессора Гана, продвижению «Уранового проекта» сильно мешали люди из СС, реквизировавшие для своих нужд значительное количество радиоактивных материалов, включая остродефицитный металлический уран и сверхчистый графит. Академическая верхушка «Уранового клуба» пыталась бороться с этими посягательствами на их собственность всеми доступными методами и даже предложила после войны версию вмешательства СС как одну из основных причин неудачи «Уранового проекта». Однако в официальных версиях, озвученных в своих книгах тем же Юнгом, Гаудсмитом и Лэппом, эти сведения почему-то совсем не нашли своего места.

Тем более очень мало исследована роль в «Урановом проекте» таинственного института СС «Аненербе». Ведь, хотя практически весь его архив исчез самым загадочным образом, сохранились внешние документы о поставках в адрес «Аненербе» радиоактивных материалов, тяжелой воды и графита, что не позволяет усомниться в направлении проводимых там исследований. Как и повсюду в СС, тут тоже была конкуренция; например, доподлинно известно, что часть материалов направлялось Третьему управлению Института расовых исследований, который тоже входил в состав «Аненербе».

Это во многом объясняет и странные показания многих бывших участников «Уранового клуба», которые, хотя и намекают на параллельные разработки атомного проекта под контролем СС в рамках «Аненербе», но тут же уверенно заявляют, что из этого исследования не могло ничего выйти стоящего.

Замечательный писатель С. Снегов писал по этому поводу в своей блестящей исторической повести «Прометей раскованный»:

«К Арденне присоединился замечательный физик, австриец Фриц Хоутерманс, человек с глубоким пониманием науки и нелегкой жизнью. Как и Арденне, он не очень котировался в окружении Гейзенберга, но вряд ли кому-нибудь уступал там по таланту. Встревоженный размахом « почтовиков », сам Вейцзеккер явился к Арденне уговаривать того прекратить поиски путей к созданию бомбы. Это не помешало Хоутермансу сделать самый полный в Германии расчет атомной бомбы из трансурановых элементов. Однако Хоутерманс не пожелал докладывать начальству о своих работах. Лишь после войны среди секретных « Докладов об изысканиях Почтового ведомства » была обнаружена там и пролежавшая в течение четырех лет в сейфе интереснейшая статья: « Проблема осуществления ядерных цепных реакций ».

Правда, в ответ на визит Вейцзеккера Хоутерманс несколько раз посещал его и Гейзенберга в Физическом институте. И в одной из бесед Хоутерманс признался Вейцзеккеру, что хранит у себя в секрете расчет атомной бомбы. Вейцзеккер на откровенность ответил откровенностью. Оба физика пришли к выводу, что было бы опасно порождать в правительстве надежды на атомное оружие и что до поры до времени лучше помалкивать о нем, чтобы физиков не заставили немедленно заниматься только им и, поставив неисполнимые сроки, не обвинили потом в саботаже важнейшего задания фюрера…

И когда сейчас присматриваешься к лоскутной картине деятельности самостоятельных « урановых групп » в Германии, то никак не отделаться от впечатления, что если бы все эти незаурядные ученые объединили в одном усилии свои знания, талант и научное мастерство, то поиски их могли завершиться только успехом. Но суть-то в том, что такое объединение противоречило бы духу « арийской физики », порождавшему в каждой отрасли своих «фюреров». Кто-то должен был бы отказаться от своей « руководящей » роли в пользу другого, а это означало бы не только потерю самостоятельности, но и потерю « лица » — пойти на такую жертву мало кто был способен. Дух дружеского сотрудничества, и прежде не особенно развитый в Германии, был заменен духом субординации, а это порождало борьбу за власть» [43].

Генеральная задача, поставленная перед американскими специалистами, была двоякой: во-первых, создать оружие, способное обеспечить победу в войне, и, во-вторых, сделать это раньше наших противников. Чтобы справиться с этими двумя задачами, мы должны были работать ускоренными темпами.