Петр Стефанович - Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках

Таким образом, текстам кирилло-мефодиевского круга хорошо известно слово дружина. Оно имеет значение «спутники, товарищи», а значения «военное объединение» или «люди на службе правителя» за ним не фиксируются.

Мнение, что слово друг могло обозначать члена (княжеской) дружины, эти тексты не подтверждают. Спорное место Жития Мефодия с упоминанием «етеръ другъ» надо понимать по лингвистическим соображениям и по смыслу как сочетание местоимений, а не как указание на некоего «друга» моравского князя Святополка. «Други», появившиеся под пером русского редактора «Закона судного людей» в XIV в., не имеют никакого отношения к Моравии IX в. А слово / не имеет никакого отношения к слову .

В церковнославянских текстах болгарского происхождения слово дружина употребляется сравнительно часто. Основное его значение то же, что и в текстах кирилло-мефодиевского круга – товарищи, спутники. Однако в некоторых случаях за ним можно разглядеть и новые смысловые оттенки. В ряде случаев слово приобретает военные коннотации и приближается к тому значению, которое хорошо известно по древнерусским источникам (см. ниже), – «войско, военный отряд». Среди древнейших рукописей слово с такими коннотациями употребляется в Супрасльской рукописи.

Супрасльская рукопись – памятник наиболее объёмный в ряду всех «классических» старославянских памятников и имеет сложный состав, объединяя 48 житийно-патериковых текстов. Среди них исследователи с большей или меньшей вероятностью выделяют моравские переводы, есть часть, где переводы разного происхождения контаминированы (Житие 40 Севастийских мучеников), но большую часть составляют болгарские переводы, возникшие в «Преславской школе» [302].

Дружина встречается в этом сборнике неоднократно. В большинстве случаев слово имеет то значение, которое характерно для него в старославянских текстах («спутники, товарищи»), и переводит соответствующие греческие слова ( и т. п.). Именно такое словоупотребление мы видим уже в заглавиях некоторых житий, например: «Мучение Феодора, Константина, Феофила, Калиста, Васоя и дружины их» (4-я часть рукописи). Однако, в некоторых случаях слово употребляется в военно-героическом контексте и выступает уже с несколько иным смыслом – как объединение людей вооружённых и/или с воинственными намерениями. Следуя указаниям пражского «Slovníku», находим слово в этом смысле в упомянутом «Мучении Феодора» и прочих, а также в «Житии Кондрата» (часть 7 рукописи). Правда, надо оговориться, что в словаре подборка упоминаний слова дружина по Супрасльской рукописи далеко не исчерпывающа и не ясно, чем руководствовались составители словаря, предпочитая одни упоминания другим. Вот примеры из этих двух текстов с греческими соответствиями:

Мучение Феодора и прочих.

Группа мучеников, противостоящая своим мучителям, описывается как доблестное Христово воинство, и в частности приводится обращение одного из них, Васоя, к остальным: он «дрожинѣ своеи рече: станѣте добле, о братия, и мужьскы за Х(рист)а» – [303].

Житие Кондрата.

Кондрат говорит о себе римскому проконсулу, который преследовал христиан: «яко Х(ри)с(т)ови есмъ воини», я сам пришёл на казнь и мучения, «прѣдборникъ бывъ дружинѣ своеи»– [304].

Слово в обоих случаях использовано для характеристики мучеников, которые предстают героями в борьбе за истинную веру; дружина здесь – это объединение «Христовых воинов». В этом символическом уподоблении мучеников воинам слово дружина, очевидно, обозначает просто некое военное объединение; об этом ясно говорят и греческие слова, которые оно переводит.

Очень интересно одно место с упоминанием дружины в «Беседах» Козьмы Пресвитера, полемическом произведении, против богомилов. Этот памятник принадлежит к числу оригинальных, непереводных болгарских текстов. Автор, ведя воображаемый спор со своим собеседником, приписывает тому следующее высказывание: «нѣс(ть)мощно въ въ мирѣ семъ живуще сп(а)сти ся, понеже пещи ся есть женою, дѣтьми, силою (вар.: челядью), еще же и работы настоять вл(а)д(ы)кы земных и от дружины пакость всяка и насилья от старѣиших» [305].

В этом перечислении всяких страданий и напастей, которые ожидают человека «в мире сем», дружина выступает, возможно, даже не столько в военном, сколько в социально-иерархическом контексте. Во всяком случае, её упоминание оказывается между указанием на повинности, которые приходится нести в пользу «владык земных», и угнетения со стороны «старейших». Можно, конечно, трактовать «пакость», которую причиняет «дружина», как разорение вследствие военных действий, и тогда дружина здесь – просто «войско». Но всё-таки контекст заставляет связывать «дружину» каким-то образом с «земными владыками». Логичнее всего понимать эту связь в том смысле, что «владыки» обязывают население к «работе», то есть к разным налогам и повинностям, а их «дружина», взимая эти налоги и повинности, творит «пакость всяку». Тогда надо думать, что имеются в виду обычные для средневековья злоупотребления лиц, уполномоченных центральной властью к осуществлению суда и управления на местах, по отношению к местному населению [306]. Эти лица, обозначенные как «дружина», являются в каком-то смысле «друзьями» и «спутниками» для тех, кому они служат, то есть для «владык», и в этом отношении здесь можно видеть развитие древнего значения слова. Но с другой стороны– ведь речь идёт о власти и господстве, и дружина обозначает уже не просто группу товарищей, а некий социальный слой или группу, встроенную во властно-иерархические отношения, в которых главой этой «дружины» оказывается не просто какой-то лидер или начальник, а глава государства – «владыка земной».

Разумеется, не стоит искать в этих словах Козьмы Пресвитера какой-то особой точности и пытаться придать слову дружина специальный технический смысл – автор пишет в более или менее общем смысле о социальном угнетении, и недаром заканчивает свой пассаж упоминанием вообще «насилий от старейших». Но всё-таки смысловое наполнение слова здесь уже, видимо, несколько отстоит от того, какое мы видели в предыдущих примерах, и приближает нас к древнерусским текстам.