Петр Стефанович - Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках

Константин описывает два приёма княгини в императорском дворце с аудиенцией у императора и торжественными трапезами– 9 сентября и 18 октября. В данном случае важны его указания о составе её сопровождения.

В начале соответствующего отрывка Константин пишет, что на первый приём княгиня («архонтисса Росии» – ) пришла не одна. О её сопровождении в греческом оригинале сказано . На русский язык Литаврин эти слова переводит так: «с её близкими, архонтиссами-родственницами и наиболее видными из служанок», Новиков: «со своими близкими родственницами архонтиссами и самыми приближёнными служанками». Перевод Физерстоуна: «with her noble [female] relations and the elite other [female] attendants».

He так существенно, как определить служанок Ольги и оставлять ли без перевода слово или переводить его просто как «nobles», – важнее понять, что за «архонтиссы» (или «знатные дамы») помимо Ольги появились в императорском дворце. Но это обстоятельство из текста трактата остаётся не совсем ясным. Дело в том, что хотя далее при описании аудиенции и пира во дворце эти архонтиссы ещё несколько раз упоминаются, о них не сказано в конце при перечислении денежных подарков членам свиты Ольги. Эти перечисления я приведу чуть ниже. Сейчас отмечу явные неточности переводов Литаврина и Физерстоуна. Физерстоун забывает про слово («близкие»), а Литаврин ставит запятую между словами «близкими» и «родственницами», и у него получается, что с Ольгой, помимо служанок и архонтисс, были ещё какие-то «близкие». На самом деле, больше ни о каких «близких» не говорится, и слово надо, конечно, относить к самим архонтиссам, как и предполагает его место между артиклем и словом , к которому артикль относится. Очевидно, подчёркивалось, что архонтиссы состояли не просто в родстве, а именно в тесной («домашней») связи с княгиней.

В тот же день вместе с Ольгой во дворец пришли и другие представители руси, но для них протокол предусматривал отдельный порядок приёма и трапезы. План и замысел мероприятия предполагал (и это ни у кого из исследователей сомнений не вызывает), что с самой Ольгой должны были быть только женщины, а эту отдельную группу составляли мужчины. О них сказано так: . Литаврин переводит: «послы и купцы архонтов Росии», Новиков: «послы архонтов Росии и купцы», Физерстоун: «the apokrisiarioi and merchants of the princes of Rus'». Точнее перевод Литаврина и Физерстоуна, потому что артикль oí надо относить и к купцам тоже – это были вполне определённые люди, с определённым статусом, пришедшие с определёнными целями, в определённом количестве и т. д., а не просто какие-то забредшие во дворец торговцы. Из этого следует весьма существенный факт, что купцы прибыли не сами по себе, а их, как и послов, послали архонты. Ниже будет ещё специально отмечено, что этот факт следует и из договора 944 г.

Женская группа во главе с Ольгой пировала в обществе венценосной семьи, а мужчины – в отдельном помещении. При сообщении о пире мужчин они называются так: . Все переводчики переводят практически одинаково: «все послы архонтов Росии, люди и родственники архонтиссы и купцы». Физерстоун здесь и далее передаёт на английский как «the retainers».

О денежных подарках, полученных русью в тот день, также говорится по отдельности. Сначала перечисляются суммы для мужской группы, очевидно, более или менее в иерархическом порядке: [800]

Потом говорится и о женщинах:

О приёме 18 октября говорится очень кратко, и указываются следующие суммы денежных подарков:

Из всех этих данных, в общем, вырисовывается довольно стройная и последовательная «микроструктура» посольства Ольги, которая, по выражению Литаврина, «в известной мере отражала социально-политическую макроструктуру русского общества в середине X в.» [801]

По большому счёту затруднение вызывает лишь тот (обозначенный уже выше) факт, что в рассказе о приёме 9 сентября Константин упоминает неких архонтисс в сопровождении Ольги, а в реестре денежных выдач о них не говорится. Литаврин, на мой взгляд, совершенно верно наметил путь решения этого вопроса, хотя не прошёл этот путь до логического конца. Он сделал вывод, что сообщению Константина в начале о присутствии на приёме с Ольгой архонтисс и служанок соответствует указание о выдаче подарков двум категориям людей в «женской группе»: «своим» (6 женщинам по 20 милиарисиев) и служанкам (18 женщинам по 8 милиарисиев). Те родственницы-архонтиссы, о которых упомянул Константин, в реестре указаны как «свои». Объясняется это разногласие в обозначениях, судя по всему, тем, что основной текст трактата писал один автор (сам Константин или редактор трактата, как считает Физерстоун, – в данном случае это не важно), а реестр с точными цифрами был вставлен (очевидно, чисто механически, без мысли о соответствии отдельных терминов) из дворцовых протоколов [802].