Александр Север - Мост шпионов. Реальная история Джеймса Донована

А, во-вторых, что более важно, в нем содержалось предложение об обмене.

«Совсем недавно я случайно узнала, что в сентябре 1955 года американским властям в Берлине были переданы трое американских граждан. Как я слышала, они были осуждены в России за антигосударственную деятельность и освобождены досрочно… Я думаю, что их семьи в США понимают, что это было проявлением гуманности. Разве Америка менее гуманная страна, и разве не ясно, что одно доброе деяние влечет за собой другое? Я буду молиться за вас до конца своих дней».

Вот что написал в ответном письме Донован:

«Что касается вашего личного ходатайства, адресованного председателю Верховного суда Уоррену, то я думаю, что мне не стоит уведомлять его об этом ходатайстве. По-моему, оно не принесет никакой пользы, а, весьма возможно, серьезно повредит делу вашего мужа. Если решение будет в его пользу, то меньше всего можно ожидать, что это будет результатом какого бы то ни было сочувствия к тяжелому положению вашего мужа.

Что касается вашего упоминания о передаче американских служащих в 1955 году, я считаю, что по таким вопросам правильнее было бы обратиться в наш государственный департамент. В настоящее время американскую общественность больше всего интересует судьба американцев, находящихся в заключении в коммунистическом Китае» 141.

Добавим, что послание супруги Абеля он переслал в Госдеп США, где оно осталось без внимания чиновников.

12 июня 1961 года Донован получил от Абеля письмо, где последний сообщил: «Я получил письмо от г-на Пауэрса, отца летчика самолета У-2». Затем следовал текст послания отца сбитого летчика. Вот он:

«Уважаемый полковник Абель, я отец Фрэнсиса Пауэрса, связанного с катастрофой У-2, произошедшей несколько недель назад. Я уверен, что вам известно об этом международном инциденте и о том, что мой сын в настоящее время задержан в Советском Союзе по обвинению в шпионаже.

Вы, конечно, поймете мое беспокойство как отца о судьбе моего сына и мое страстное желание, чтобы моего сына освободили и вернули домой. Я имею намерение просить государственный департамент и президента Соединенных Штатов об обмене с целью освобождения моего сына. Я имею в виду, что буду настаивать и сделаю все возможное, чтобы добиться от моего правительства вашего освобождения и возвращения на родину, если власти вашей страны освободят моего сына и разрешат ему вернуться ко мне. Если вы согласны действовать в этом направлении, я был бы вам обязан, если вы сообщите мне об этом и поставите в известность власти вашей страны.

Я был бы признателен, если бы вы возможно скорее написали по данному вопросу.

(подпись)

Искренне ваш Оливер Пауэрс»

В присланном адвокату письме содержался и ответ Абеля Пауэрсу-старшему. Процитируем его:

«Уважаемый г-н Пауэрс!

Как я ни ценю и понимаю вашу заботу о безопасности и возвращении вашего сына, я, к сожалению, должен сказать, что, учитывая все обстоятельства, вашу просьбу следует адресовать не мне. Видимо, вы должны были обратиться к моей жене. К сожалению, мне по указанию министерства юстиции не позволяют писать семье, и поэтому я не могу сообщить ей о вашей просьбе лично».

Также он просил отослать копии этих писем «адвокату его жены в Восточном Берлине Фогелю, чтобы он полностью ввел в курс событий г-жу Абель».

Далее адвокат пояснил, что «ранее я сообщал Абелю, что отправляюсь по делам в Европу, и это побудило его написать, что, «пожалуй, было бы полезным, если бы вы смогли встретиться с адвокатом моей жены… Он мог бы получить от вас гораздо более ясное представление о сложившейся ситуации, чем из любой переписки. Надеюсь, что у вас будет приятное путешествие».

Абель, несомненно, понимал, что теперь появилась возможность соответствующей сделки» 142.

Если быть точным, то началом запуска процедуры обмена, а вернее, подготовки к ней следует считать июль 1959 года, когда Донован получил письмо от своего коллеги из ФРГ. Вот как он описал это событие, которое произошло 27 июля:

«В этот день, к моему удивлению, я получил письмо от юриста из Восточной Германии со звучным именем Вольфганг Фогель (Альт-Фридрихсфельде, 113, Берлин – Фрид-рихсфельде).

Он писал:

«Дорогой коллега!

Г-жа Эллен Абель из Германской Демократической Республики поручила мне защиту ее интересов. Моя роль в основном будет состоять в организации переписки между г-жой Абель и вами. Прошу вас в будущем переписываться только со мной».

Немецкий юрист сообщал, что уже произведена первая выплата и мне переведены 3500 долларов. «Я лично уверяю вас, – писал он, – что все другие расходы будут покрыты моей клиенткой, как только вы подтвердите получение указанной выше суммы».

Несколько дней спустя мой банк (Ферст нэшнл сити банк) известил меня о получении 3471 доллара 19 центов от г-жи Эллен Абель из Лейпцига. Я послал телеграмму господину Фогелю, в которой сообщил о получении первой суммы в счет моего «символического гонорара».

Полковник писал мне:

«Вас не должен волновать тот факт, что выслана лишь часть денег, поскольку я сам посоветовал жене послать сначала небольшую сумму, с тем чтобы убедиться в том, что перевод доходит» 143.

Именно Фогель фактически выступил в роли посредника в переговорах между США и СССР об обмене американского летчика на советского разведчика. Его дебют окажется столь успешным, что во время «холодной войны» он примет участия еще в нескольких десятках аналогичных дел.

Расскажем теперь о том, как начался процесс переговоров. Он начался с того, что Донован отправил копию письма Пауэрса-старшего и ответ на него Абеля в ЦРУ и ФБР. Также, как следует из записи его дневника от 12 июня, «и по рекомендации правительства передал телеграфным агентствам краткое сообщение о письмах Пауэрса и Абеля. В результате эта история снова появилась на первых страницах газет под такими заголовками: «ПЕРСПЕКТИВА ОБМЕНА ШПИОНАМИ – ПАУЭРСА НА АБЕЛЯ»; «США ИЗУЧАЮТ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ОТЦА ЛЕТЧИКА». Но министерство юстиции и государственный департамент немедленно опубликовали заявление: «Комментариев нет». Тем не менее один из высокопоставленных, но анонимных источников осторожно пояснил, что имеются два обстоятельства, препятствующих такому обмену: 1) Пауэрсу еще предстоит суд по обвинению в шпионаже; и 2) русские никогда не признавали, что Абель является их агентом, не говоря уже о признании его советским гражданином. Для советского правительства вступить в переговоры об обмене Абеля было бы равносильно признанию того, что оно санкционировало проведение шпионской деятельности.

Именно поэтому Абель был недоволен сообщениями печати и послал мне по этому поводу резкую записку.