Николай Лузан - Кто, если не мы

— Сволочи! — сорвалось с губ Колпаченко. После короткого раздумья он набрал номер дежурного по Краснодарскому гарнизону. Ответ для него не стал неожиданным. Корпус, о котором говорил Борисов, попал под каток реформаторов. От вертолетной эскадрильи осталось две машины: одна вылетела во Владикавказ, а другая стояла без лопастей.

«Как война, так у нас 41-й год» — вспомнил Колпаченко слова Борисова и от горечи заскрипел зубами. Последняя надежда оставалась на родную в недавнем прошлом новороссийскую 7-ю воздушно-десантную дивизию, где он три года прослужил начальником штаба. Пальцы привычно набрали хорошо знакомый номер, в последний момент Колпаченко остановился: разрешение на вылет, тем более в Моздок, давала только Москва, и застонал от бессилия. Он, командир боевой дивизии, ничего не мог сделать, его по рукам и ногам связывали инструкции и указания, сотнями рождавшиеся в далеких кабинетах «арбатского округа». Колпаченко вскочил со стула и заметался по кухне в поисках выхода.

«Машина? Ага, на УАЗе приедешь как раз к концу войны! Стоп! А Юра? Старый надежный друг, он и черта достанет! Надо звонить ему!» — оживился Колпаченко, пробежался по справочнику контактов, остановился на фамилии Сердюк и нажал на кнопку. Никто не ответил, и он повторил вызов. На этот раз в телефоне зазвучал недовольный, сонный голос:

— Кому эт не спится в ночь глухую?..

— Юра, здравствуй, это Колпаченко. Извини, что беспокою.

— О, Александр Николаевич! — воскликнул Сердюк и уже бодро, по-военному поздоровался: — Здравию желаю, товарищ генерал! Не казни старого полковника, сразу не узнал. Гражданка засасывает как болото.

— Да ладно, Юра, зато богатым буду, — невесело пошутил Колпаченко и поинтересовался: — Как семья? Как дела?

— Семья в строю. Вот внука тебе готовлю. А дела? Ну, какие могут быть дела на гражданке — воруем.

— Как Лена?

— Нормально. Бери Тоню и приезжай, будем только рады.

— Спасибо, Юра, непременно. Я что звоню: мне нужна хорошая скоростная машина.

— Давно пора, Александр Николаевич, не дело генералу на УАЗе ездить.

— Юра, речь не о том, в Южной Осетии серьезная заваруха.

— Чт-о?!! Войн… — осекся Сердюк.

— Похоже, так. Среди наших есть потери, — подтвердил Колпаченко.

— Гады! Оборзели в конец! Моська, и на слона?! — взорвался Сердюк.

— Юра, так поможешь с машиной? Мне своих надо встречать в Моздоке! — перебил его Колпаченко.

— Машина? В Моздок?! А где вертушки? — ничего не мог понять тот.

— Долго объяснять, сам знаешь, реформа в армии. Так как с машиной?

— Дореформировались! Е… — выругавшись, Сердюк спросил: — Куда прислать?

— Ко мне домой.

— Так-так. — Сердюк перебирал в уме своих знакомых и, остановившись, объявил: — Через час машина будет. Водила, конечно, не Шумахер, но лучшего в Новороссийске не найти. Звать Гриша Гогоберидзе.

— Грузин, что ли?!. — удивился Колпаченко.

— Грузин, но наш грузин. Классный парень, не подведет, — заверил Сердюк.

— Ну-у, дела, кому скажешь, так не поверит. Русского генерала на войну с грузинами везет грузин. Довбаные политики! Чтобы их б… — в сердцах бросил Колпаченко.

— Не то слово, Саша! Двадцать лет назад мы о таком даже подумать не могли. Что творят? Сволочи! Я бы этого сукина сына Сцака за яйца подвесил.

— Подвесим, не мы, так грузинский народ. А за машину, Юра, спасибо, — поблагодарил Колпаченко.

— Саша, давай я с тобой. Помнишь, как в Чечне? Соберу казаков и вперед!

— Нет, Юра, ты свое отвоевал. Это другая война. Извини, но мне надо с дивизией связаться, — закончил разговор Колпаченко.

— Удачи тебе и твоим бойцам, Александр Николаевич. Сверни башку гадам и возвращайся живым, — пожелал Сердюк.

— Спасибо, Юра, все будет путем! — заверил Колпаченко, и теплая волна благодарности поднялась в груди.

В трудную минутку друзья не подвели. Теперь, когда вопрос с транспортом решился, он набрал номер начальника штаба 76-й дивизии. Тот ответил немедленно. В телефоне далеким эхом звучали голоса подчиненных, хорошо знакомые Колпаченко, и непрерывно трещали звонки. На командном пункте дивизии четко и без суеты действовали оперативные дежурные и начальники служб.

Доклад начальника штаба дивизии полковника Арутюна Дарбиняна поднял настроение Колпаченко. Дивизия уверенно становилась на крыло. Из ангаров своим ходом вышла вся боевая техника; личный состав, получив вооружение, готовился к посадке в самолеты. Сказывались боевая выучка и ежедневные тренировки — без своего командира подчиненные действовали как хорошо отлаженная машина. Сердце Колпаченко наполнила гордость, когда он узнал: в строй стали даже те, кто находился в госпитале. В час испытаний боевое десантное братство объединило всех — офицеров и солдат, опытных бойцов и необстрелянных первогодков. Теперь он жил только одним — поскорее занять свое место в строю.

Скрип двери вернул Колпаченко к мирной действительности. Он обернулся, и сердце сжалось. На пороге стояла Тоня. Ее лицо еще сохраняло следы сна, а в глазах плескалась тревога.

— Саша, что случилось?! Кто звонил? Борисов? Сердюк? Чего они хотели? — затеребила она вопросами.

— Все нормально, Тоня. Так, небольшие проблемы, — пытался он успокоить ее.

— Нет, Саша, ты что-то скрываешь? Я по тебе вижу. ЧП в дивизии?

— Понимаешь, Тоня, тут такое дело… — Колпаченко замялся и, пряча глаза, объявил: — В общем, я выезжаю в Моздок.

— Куд-а? — брови Антонины поползли вверх, изумление на лице сменилось ужасом и с ее дрогнувших губ сорвалось: — Осетия? Неужели война?

Александр промолчал. Но и без слов Антонина своим женским сердцем чувствовала: мужу предстояла очередная командировка, лукаво называемая политиками в «горячую точку». «Точку», где ему вместе с подчиненными приходилось вставать стеной на пути разъяренной толпы, выкуривать боевиков из «крысиных нор» и погибать в подлых засадах. Каждый раз, когда Александр покидал дом, Антонина не находила себе места. И сейчас ее умоляющий взгляд искал его глаза, а с губ срывалось:

— Неужели это война?! Неужели?

— Нет, военный конфликт, — уходил Колпаченко от прямого ответа.

— Но это неправда, Саша! Зачем тогда поднимать твою дивизию?

— Для усиления.

— Какого? Для чего?

— Тоня, все решено!

— Кто решил?! Когда? А ты подумал обо мне, о детях?!

— Тоня, все будет нормально. Оставь свои страхи.

— Саша, Сашенька, ты же собрался увольняться? Зачем тебе это? Откажись!

— Не могу, Тонечка! Не могу, — твердил Колпаченко.

— Саша, тебе 52 года! Ты уже 20 лет воюешь! Пусть воюют другие! Я тебя прошу, откажись! — умоляла Антонина.

— А что скажут ребята? Как я потом буду смотреть им в глаза? Все решено! Юра Сердюк присылает машину, и я выезжаю в Моздок! — отрезал Колпаченко и, бережно отстранив жену, пошел собираться. Антонина потерянно металась по квартире, хватаясь то за одно, то за другое.