Николай Лузан - Иллюзия. Цена – жизнь

Правдин не спешил давать согласие и каверзными вопросами пытался прощупать Накаидзе. А тот, исчерпав все аргументы, заявил: «С тобой будут работать очень серьезные люди», — и пообещал организовать с ними встречу, чтобы «лицом к лицу обсудить детали будущего сотрудничества». Разговор закончился тем, что Правдин попросил время на «обдумывание этого предложения».

Думал Павел недолго, в тот же день обратился в отдел военной контрразведки управления ФСБ РФ по СКВО. На встрече со старшим оперуполномоченным майором Андреем Поэтиным он рассказал о разговоре со старшиной Накаидзе. Тот самым серьезным образом отнесся к его сообщению. К тому времени подчиненные начальника Управления генерал-лейтенанта Михаила Золотцева уже вели активную оперативную разработку группы агентов грузинских спецслужб, занимавшихся шпионажем, подполковника М. Хачидзе, подполковника Х., подполковника М. Богданова (Балашвили), резидента Специальной службы внешней разведки Грузии З. Херкеладзе и ряда других. Накаидзе, судя по сообщению Правдина, происходил из того же ряда клонированных негодяев.

С того дня, с санкции суда, в отношении Накаидзе был задействован весь арсенал оперативных и технических средств, имевшихся в распоряжении контрразведчиков. Ведущую роль в изобличении шпиона и получении неопровержимых доказательств его враждебной деятельности они отводили Правдину. Их предложение принять участие в операции он принял без колебаний. Свое решение Павел подтвердил и на личной встрече с руководителями управления. Заручившись согласием Правдина, контрразведчики сосредоточились над решением другой не менее сложной задачи — его информационном обеспечении. И здесь они не имели права на ошибку. Дезинформационные материалы, которыми через Накаидзе предполагалось снабжать грузинские спецслужбы, с одной стороны, не должны были вызвать у них малейших сомнений, а с другой — не раскрыть истинных мобилизационных планов командования округа.

В условиях цейтнота Поэтин и старший оперуполномоченный по особо важным делам подполковник Сергей Волков вынуждены были сутками пропадать на службе. В глубочайшей тайне от окружающих они с помощью надежных офицеров штаба СКВО занимались подготовкой такого рода «секретных» документов и одновременно на ходу учили Правдина непростому мастерству разведки.

А Накаидзе не хотел ждать и постоянно теребил Павла вопросами: «Ты согласен? Когда? Где?» Эта настырность и неугомонность шпиона допекли контрразведчиков и, чтобы как— то умерить его пыл, они посчитали наилучшим выходом из положения поместить его на лечение в госпиталь. Накаидзе, щепетильно относившийся к своему здоровью, уже после первого упоминания врача тут же согласился пройти обследование и подлечиться.

9 июня 2008 года он занял место в палате 1602 окружного военного клинического госпиталя и пролежал в ней до 22 июня. Но и на больничной койке шпион не угомонился. Он продолжал подслушивать разговоры соседей, исподволь подталкивал их к разглашению сведений служебного характера, а потом тайком, с соблюдением условностей, ранее оговоренных с Гией, докладывал ему по сотовому телефону. В частности, шпион сообщил сведения о структуре госпиталя, установочные и характеризующие данные на ряд должностных лиц, а также о перемещениях с 17 по 28 июня 2008 года личного состава и техники медицинских подразделений в пределах Северо-Кавказского региона.

К тому времени Павел успел морально подготовиться к выполнению задания, а в распоряжении Поэтина и Волкова имелся отработанный до деталей пакет дезинформационных материалов. Руководители управления, взвесив все «за» и «против», посчитали, что настало время переходить к следующему этапу операции — внедрению в спецслужбу Грузии. Окончательное слово оставалось за Правдиным. Он своего решения не изменил и 29 июня связался по телефону с Накаидзе. Во время разговора Павел дал понять, что готов обсудить его предложения. Тот торжествовал победу, наконец перед ним открылся прямой путь к важнейшим секретам и, чтобы не ударить лицом в грязь перед кандидатом в шпионскую сеть грузинской спецслужбы, назначил встречу не в тесной каптерке среди метелок и лопат, а в престижном кафе «Кинто».

Отменная грузинская кухня, хорошее вино и обстановка, в которой Накаидзе чувствовал себя хозяином жизни, а не забитым старшиной, которого по делу и не по делу могли послать куда подальше все кому не лень, по его замыслу, должны были произвести нужное впечатление на Правдина. Прием сработал. Павел, войдя в кафе, застыл на пороге. Он с трудом узнал в вальяжном, одетом по последнему писку моды мужчине батальонного старшину. А тот, довольный произведенным эффектом, продолжал пускать пыль в глаза. Демонстрируя перед ним изыски грузинской кухни и «щедрость» ее спецслужбы, Накаидзе не забывал подливать в бокал. Правдин не стал его разочаровывать и, выполняя задание контрразведчиков, принялся трясти шпионский кошелек. Бедняге официанту пришлось челноком сновать между столом и кухней, чтобы утолить разгулявшийся аппетит Павла.

Накаидзе, скрипя зубами, мысленно подсчитывал убытки. А Правдин, нахваливая блюда, продолжал поглощать их с удивительной скоростью. В конце концов терпение у шпиона иссякло, он решил прервать этот пир молодого желудка и перевести беседу на интересующую его тему. Павел не спешил развивать ее, а решил поиграть у него на нервах и одновременно снять возможные подозрения о своей связи с ФСБ. Сначала он напомнил Накаидзе о том, что за подобные дела — шпионаж могут впаять такой срок, что мало не покажется. Тот парировал тем, что за все время службы не помнит, чтобы кого-то посадили. И здесь Правдин нанес укол в самое болезненное место — ударил по самолюбию Накаидзе, выразил сомнение в том, что старшина, владеющий подержанной «семеркой», ну никак не может быть крутым разведчиком, у которого карманы набиты деньгами.

Нехитрый прием сработал. Накаидзе завелся с полуоборота. На что собственно рассчитывали Поэтин с Волковым, когда вместе с Павлом в ролях проигрывали эту сцену. Таким образом, они надеялись вытащить из шпиона информацию о том, кто является его куратором и где скрывается. Задетый за живое, Накаидзе заявил: «Если не веришь, то сейчас будешь говорить с самим шефом!» Правдин не стал отказываться. Шпион тут же связался с Гией и предложил: «Теперь сам можешь прояснить с ним все вопросы».

В телефоне зазвучал голос, в котором хорошо угадывался характерный акцент. Собеседник представился Гией и в дальнейшем разговоре, прибегая к условностям, подтвердил все то, что Накаидзе говорил Павлу раньше, пообещал солидное вознаграждение, а потом предложил сотрудничество. Павел, придерживаясь линии поведения, отработанной на встречах с Поэтиным и Волковым, уклонился от прямого ответа и принялся донимать вопросами о размере «своей услуги». Гия, не называя конкретной цифры, заверил: «Оно будет несоизмеримо с тем, что ты сейчас получаешь». А Павел продолжал гнуть свою линию, рассчитывая как можно больше получить информации о сотруднике грузинской разведки. Ссылаясь на серьезные для себя последствия в случае принятия такого решения, он высказал пожелание обсудить детали «работы» при личной встрече. Это предложение не нашло поддержки у Гии, и тем более у Накаидзе. Он, немало потративший своих кровных на несговорчивого кандидата в агенты, буквально взвился и принялся уговаривать Павла принять предложение немедленно. Тот заупрямился и пообещал подумать. Шпиону и его куратору ничего другого не оставалось, как смириться и ждать ответа.