Николай Лузан - «Загадка» СМЕРШа

Чтобы исключить это, Барышников предложил сработать на упреждение и заинтересовать германскую разведку серьезной дезинформацией от «Иосифа». Предложение не нашло поддержки у Абакумова. «Цеппелин» уже не столь активно реагировал на подобного рода доклады «Иосифа». И тому имелись объективные причины — высокие темпы наступления Красной армии девальвировали в глазах Курека и генералов вермахта информацию агентов Волкова и Попова. Поэтому Абакумов посчитал, что наиболее эффективным вариантом завершения операции «Загадка» мог бы стать вывод на советскую территорию и захват «крупного зверя» из числа сотрудников центрального аппарата «Цеппелина». А для этого требовалось найти такую приманку, которая бы вынудила германскую разведку пойти на серьезный риск.

В головах контрразведчиков одно за другим рождались различные предложения, но, когда дело доходило до практической реализации, выстроенные ими комбинации разваливались, как карточный домик. И когда всем уже казалось, что они зашли в тупик, Барышникову неожиданно пришла простая мысль. Он вспомнил, как недавно, будучи в кабинете Лещенко, застал его за составлением плана воинских перевозок для Красной армии на июль — сентябрь 1944 года. Бедолага тонул в горе секретных и совершенно секретных материалов. Это был тот самый шанс. И Абакумов с Утехиным ухватились за него. Они почти не сомневались, что за такими материалами германская разведка отправится хоть к самому черту.

Теперь, когда решение было принято, Барышников, Утехин и Окунев в обстановке строжайшей секретности доработали в деталях план заключительной части операции «Загадка».

15 июля 1944 года «Иосиф» сообщил в «Цеппелин»:

«Л» имеет у себя план воинских перевозок на июль, август и сентябрь. По его словам, из плана можно определить направления потоков грузов, их характер, размеры и т. п. После долгих уговоров «Л» согласился, чтобы мы в его присутствии сфотографировали эти материалы, с условием вручения ему 15 тысяч долларов наличными и чека на 25 тысяч долларов в одном из американских банков. Этой возможностью «Л» будет располагать до 19 июля. 20-го утром он должен вернуть план руководству, и больше такой возможности может не представиться».

Это была убойная информация. Радиограмма, как горячий блин, жгла руки Куреку, и он, словно на крыльях, несся с ней по лестницам к Кальтенбруннеру. Тот проводил совещание, но вынужден был прервать его и, отложив все дела, ознакомиться с расшифровкой радиограммы «Иосифа». Уже на первом предложении его брови взлетели вверх, а рука схватила ручку и провела жирную черту под ней. Прочитав до конца, Кальтенбруннер задумался. Курек напрягся и внимательно следил за его лицом. Оно оставалось непроницаемо, как маска. Положив ручку на подставку, Кальтенбруннер снял трубку телефона и потребовал, чтобы адъютант соединил его с рейхсфюрером Гиммлером. Курек в душе ликовал — результат работы с «Иосифом» заслужил внимания самого рейхсфюрера.

Через мгновение в кабинете отчетливо, будто Гиммлер находился рядом, зазвучал его ровный, лишенный интонаций голос. Поздоровавшись, Кальтенбруннер начал доклад с извинений. Гиммлер, похоже, находившийся в хорошем расположении духа, остановил его и после шутливого замечания о том, что он не Риббентроп, а их ведомство — не МИД, потребовал докладывать по существу. Кальтенбруннер, пододвинув к себе радиограмму, зачитал ее и напомнил, что полученный материал является результатом работы группы ценных агентов в Москве.

Гиммлер не преминул продемонстрировать свою память. Уточнив, имеет ли она отношение к «Иосифу», он поинтересовался, насколько надежен источник получения информации и насколько ему можно доверять. Кальтенбруннер не без гордости отметил, что вновь завербованный агент имеет доступ к самым большим тайнам большевиков, а представленный план перевозок по Восточному фронту на июль, август и сентябрь не вызывает сомнений в своей достоверности. Гиммлер на лету оценил всю важность информации «Иосифа» для генералов вермахта и потребовал любой ценой добыть ее. Кальтенбруннер заверил, что приложит все усилия, чтобы выполнить его задание, и, посетовав на то, что план в руках Лещенко будет находиться всего четыре дня, до 20 августа, высказал просьбу вне плана выделить самолет из специальной эскадрильи. Гиммлер заявил, что отдаст необходимые распоряжения и, пожелав успехов, завершил разговор.

Кальтенбруннер положил трубку на аппарат и строго посмотрел на Курека. Тот поедал его преданными глазами. Теперь, когда операция была взята на личный контроль рейхсфюрером и ей был дал зеленый свет, любой сбой, не говоря уже о провале, мог ударить бумерангом по руководству Главного управления имперской безопасности и лично по нему — Кальтенбруннеру.

В кабинете на какое-то время воцарилась такая тишина, что стало слышно, как в желудке Курека переваривалась проглоченная за завтраком сосиска. Бедняга пошел красными пятнами и, пряча глаза, силился справиться с «сосисочным бунтом». Кальтенбруннер, оставив без внимания эти жалкие потуги, немигающим взглядом остановился на его нервно дернувшемся кадыке и заговорил рублеными фразами. Напомнив о том, что операция «Иосиф» находится на личном контроле у рейхсфюрера, он потребовал от Курека самых энергичных действий по обеспечению Волкова и Попова всем необходимым. Тот, заверив, что задача будет выполнена в кратчайшие сроки, вернулся к себе в кабинет, вызвал Курмиса с Бакхаузом, довел до них указания Кальтенбруннера и потребовал немедленно приступить к их выполнению.

Первое, что сделали Курмис с Бакхаузом, это подготовили ответ «Иосифу». Он был лаконичен:

«Все, вами затребованное, заказано в Берлине. Мы в высшей степени заинтересованы в успешном завершении ваших планов».

Затем они вплотную занялись подготовкой операции. При той мощной поддержке, что оказывалась сверху, все вопросы решались влет. Уже на следующий день в сейфе Курека поблескивал новенький — последнее слово в шпионской технике! — миниатюрный фотоаппарат с великолепной цейсовской оптикой, а к нему прилагался десяток фотопленок. С люфтваффе также не возникло проблем. Достаточно было Куреку сделать один телефонный звонок, как на Темпельгофском аэродроме уже стоял заправленный под самую завязку «Хенкель-111» из личной эскадрильи Гиммлера. Последний и самый важный вопрос — поиск надежного курьера, который бы доставил все это «Иосифу», также не отнял много времени. Перебрав десяток кандидатур, Курмис остановился на двоих и представил их на беседу к Куреку, который, изрядно потерзав вопросами, выбрал агента Кенигсбергской школы разведчиков-диверсантов, бывшего младшего командира Красной армии Ивана Бородавко.