Игорь Атаманенко - Сага о шпионской любви

Я видел, как он это делал, — действовал Мустафа вполне профессионально, как на ринге в спортзале, — потому я и поверил, что он бывший десантник. Представляете, в одно мгновение свернуть шеи двум вооруженным ножами бугаям?!

Аристотель поморщился от этих слов.

— Брат, пощади психику моей жены!

— Нет-нет, пусть рассказывает, это все очень пикантно! — воскликнула Ширин.

— Ну так вот, — продолжил описывать Ага свои перипетии, — прошло где-то месяца три, как появилась новая пара бритоголовых с тем же предложением «делиться». Мустафа хотел тут же расправиться с ними, но я запретил ему это делать в «Акрополе». Тогда он, под предлогом передачи денег, назначил им свидание в Булонском лесу. С тех пор о них ни слуху ни духу. Да и вообще бандиты оставили меня в покое.

Беда пришла оттуда, откуда я ее меньше всего ожидал. Из полиции. После исчезновения тех четверых меня, Мустафу и Жюля каждый день вызывали в местный комиссариат полиции на допросы, длившиеся по шесть-восемь часов! Показывали фотографии тех самых рэкетиров, которых убрал Мустафа. Требовали, чтобы мы признались в убийстве тех вымогателей. Наивные люди! Ну кто ж будет свидетельствовать против самого себя и добровольно лезть в петлю, тем более что доказательств у полицейских не было никаких! Потом стали избивать резиновыми дубинками. Били по почкам, по печени… Это для того, чтобы не оставить следов. Мне пальцы сломали, засунув их в проем двери. Я после этого месяц не мог играть на аккордеоне. Правда, Жюля через некоторое время оставили в покое, перестали вызывать на допросы, но с нами, со мной и Мустафой, «обработку» продолжили…

— Извини, что перебиваю, брат! — вклинился в монолог Агамемнона Аристотель. — Ты-то сам не задумывался, почему Жюль перестал интересовать полицию?

— Ну, во-первых, Жюль — француз, коренной парижанин, к тому же — белый, поэтому к нему отношение было не таким, как к нам с Мустафой, инородцам. Во-вторых, он после этих допросов с пристрастием слег в больницу…

— Брат, а ты не допускаешь мысли о том, что полиция оставила Жюля в покое, потому что в ходе допросов он согласился оказывать им содействие в расследовании, а может, и вовсе является их осведомителем?

— Слушай, Ари, мне как-то и в голову это не приходило! Вот, оказывается, что значит пообщаться с профессиональным разведчиком! — Агамемнон и Агния с восхищением смотрели на родственника.

— Пожалуй, ты прав, Ари… Да, надо срочно искать замену этому хиляге, тем более что есть масса желающих работать у меня официантами… Решено! Я уволю его под предлогом, что он часто болеет, а мне якобы приходится платить Мустафе двойную ставку…

— Как же вам удалось выпутаться из этой истории? — поинтересовалась Ширин.

— Помог господин случай. Его, как говорится, трудно дождаться, но очень легко упустить… Я не упустил. Короче, однажды вечером в «Акрополь» заглянул кто б вы думали? Бывший мэр Парижа, а ныне президент Франции Жак Ширак! Да-да, собственной персоной, безо всякого предварительного звонка, да еще и без охраны. Может быть, она и была, но осталась дожидаться его снаружи, во всяком случае, в зал он вошел только с супругой. Стоп-стоп! Забыл сказать о самом главном. С Шираком был его личный секретарь, грек по национальности. Я это понял, когда он вслух, на чистейшем греческом, зачитывал меню, а затем переводил супругам Ширак.

Обслуживал чету Шираков я вместе с Агнией. И тут меня осенило: вот оно, мое спасение! Надо обратиться за помощью к секретарю, ведь мы оба греки, не может же он отказать в просьбе своему земляку! И, действительно, не отказал, слава Тебе, Господи…

Я долго к нему присматривался — с какого боку к нему подойти да с чего начать. Наконец решился. Вы же знаете, наглость — второе счастье. И вот я, набравшись наглости и извинившись перед Шираками, обратился к секретарю по-гречески и коротко объяснил ему свои проблемы с полицией. Молодец Сократ, не подвел! Выслушав меня, он дал мне свою визитную карточку. Посоветовал больше в полицию не ходить, а если меня вызовут, сразу позвонить ему. Что я и сделал через пару дней, получив повестку из комиссариата. Все! С тех пор, тьфу-тьфу-тьфу, ни рэкетиры, ни полиция мне не докучают! — при этих словах Ага постучал по деревянной перегородке.

В следующий раз, когда супруги Ширак посетили «Акрополь», они согласились сфотографироваться, и вот теперь фото президента Франции висит у меня на стене. Подозреваю, что он схитрил, согласившись фотографироваться. Да и вообще, супруги Ширак недаром ко мне забрели в тот вечер…

— Почему?

— По-моему, это был просчитанный тактический ход. Ему это было выгодно, так как он тогда боролся за президентское кресло. Ширак в то время очень часто показывался на публике со своей супругой, стремясь убедить людей, что он очень прост и доступен всем избирателям, даже если они бывшие иностранцы, получившие французское гражданство… И что ты думаешь? Он не прогадал — все мои посетители, кто имел право участвовать в выборах, проголосовали за него. Думаю, что «Акрополь» — не единственный ресторан, посещаемый эмигрантами, где побывал Ширак для популяризации своего имени во время предвыборной кампании… Кстати, даже французские газеты обвиняли его в заигрывании с иностранцами, имеющими французское гражданство. Благодаря им он якобы и выиграл выборы. Не знаю — я политикой не интересуюсь…

— Послушай, брат, коль скоро речь зашла о фотографиях, я хотел бы задать тебе один вопрос. То, почему у тебя вывешены фото Азнавура, Сталлоне, Ширака и других популярных среди парижской публики лиц, — это понятно. Не понятно только, как среди них оказалось фото какого-то уродливого, как Квазимодо, негра?

— А, этот! — поморщился Ага. — Это — фотография приятеля Мустафы, Антуана Бокассы, сына императора Центрально-Африканской империи… На фото имеется даже его дарственная надпись… Было время, когда он почти каждый вечер заходил ко мне. Да не один, а с такими дивами, что закачаешься! Все, как одна, истые фотомодели — ноги растут из ушей, широченные бедра, грудь шестого размера. Деньгами сорил бессчетно, как семенами для голубей. Но меня поразило больше всего то, что он ни разу не притронулся ни к одному из моих фирменных блюд, то есть вообще никакой еды для себя не заказывал! Для подружки — да, брал всякие деликатесы, но сам ничего не ел, а ведь кухня у меня — дай-дай, такую в Париже надо еще поискать… Да ты и сам убедился, или я не прав?

— Прав, конечно, прав! Продолжай! — Аристотель придвинулся поближе к собеседнику.

— На чем я остановился? А, ну да, конечно! Антуан ничего у меня не заказывал из еды, только пил. Ретсину смешивал с метаксой и этот коктейль обязательно запивал киром. И подружек своих этой же убойной смесью накачивал…