Игорь Атаманенко - Сага о шпионской любви

— А ты не разлюбишь меня после моих откровений? — еще плотнее прижавшись к Аристотелю, кокетливо спросила Ширин.

— Исключено! Ты ведь слышала, что сказал Ага: «В каждом доме свои тараканы и свой скелет в шкафу». И он абсолютно прав… От себя могу лишь добавить, что я ценю людей не за отсутствие у них недостатков, а за их достоинства. А их у тебя так много, что хватило бы на троих.

— А если я тебе буду, ну не врать, а так, что-нибудь сочинять… Как ты отнесешься к этому?

— С интересом, как к захватывающему роману… Впрочем, меня интересует только один очень конкретный вопрос…

— Какой?

— Наши с тобой отношения, — уклонился от ответа Аристотель.

— Очень уж расплывчато, милый. К тому же с ними, с нашими отношениями, все и без вопросов ясно — мы любим друг друга!

— А вот завтра все и конкретизируем! Все, закончили — Агния несет торт и фрукты, а мой брат наконец нашел бутылку метаксы, которую, наверняка, припасал для какого-нибудь чрезвычайного торжества. Приготовься, сейчас мы будем пить нечто божественное…

Аристотель не ошибся. Коньяк был столетней выдержки, поэтому Агамемнону стоило большого труда разлить его в специальные, тюльпанообразные бокалы на высоких ножках. Метакса со временем превратилась в киселеобразную массу, которая издавала такой сильный аромат свежесрезанных чайных роз, что Аристотелю показалось, будто он забрел в розарий…

…Прощались долго, с жаром и слезами на глазах. Наконец Аристотель, не выдержав, воскликнул:

— Агамемнон, брат! Мы прощаемся так, будто никогда больше не увидимся. Подожди еще — мы успеем тебе надоесть.

— Слушаюсь, товарищ полковник! — стоя по стойке смирно, гаркнул захмелевший Ага.

— Не полковник, а капитан первого ранга!

— Так ты, значит, в морской разведке служишь? — Агамемнон даже не пытался скрыть своего удивления, смешанного с восхищением.

— Ну, ты посмотри на него, — посмеиваясь, обратился Аристотель к Агнии, — пьяный-пьяный, а разницу между полковником и капитаном первого ранга сразу вспомнил… Ладно, ребята, расходимся… До встречи!

Уже в такси Ширин вспомнила, что не взяла у Агнии красной смородины и не узнала, какие пропорции соблюдаются при приготовлении кира.

— Не беда! Приедем домой, напишешь записку Эльзе, чтобы она завтра утром, до нашего пробуждения, сходила на рынок, в супермаркет или куда-нибудь еще, купила красной смородины и самого качественного шампанского… А с пропорциями мы справимся сами.

— Как?

— Методом ненаучного тыка. Будем смешивать сок с шампанским до тех пор, пока не найдем оптимального варианта… Ох и наклюкаемся же мы с тобой прямо с утра!

— Вот и отлично! — от радости Ширин захлопала в ладоши.

— Почему?

— Пьяненьким ты будешь еще добрее, дорогой мой Ари, и допрос превратится просто в застольную беседу. Ура-а!

Аристотель проснулся задолго до пробуждения Ширин. И хотя вчера в «Акрополе» выпито было немало, чувствовал он себя бодрым, жажда деятельности переполняла его, голова была полна идей, а внутренний голос твердил:

«Вперед, Ари, вперед без остановок!»

Вдруг он заметил бумажку, лежавшую на прикроватном столике. Развернув ее, прочел:

«Мой господьин, Ваше указаньие выполньено, свежьая смородина и шампанское — в холодильнике. Завтрак готов. С уважением, Ваша Эльза».

«Черт возьми, кто позволил этой декорации входить в нашу спальню?! Это надо пресечь в корне, раз и навсегда! Да и до кира ли сейчас, когда нужно решить столько проблем?!»

Накинув на себя халат, заботливо разложенный Эльзой на кресле возле кровати, и надев турецкие тапочки, Аристотель двинулся в сторону кухни, откуда доносились звуки, свидетельствующие, что управляющая находится именно там.

— Доброе утро, Эльза! — Аристотель призвал на помощь все свое обаяние. — Спасибо вам за заботу — за халат и тапочки, — но прошу впредь без моего разрешения в нашу спальню не входить! Я достаточно ясно выразился, Эльза?

— Добройе утро, мой господьин! Да, я всье поньяла… Впредь этого не будьет, повьерьте вашей преданной Эльзе! Что прикажьете подать на завтрак?

— Кофе и круассаны, мы сейчас уезжаем…

— Но хозяйка еще спит…

— Эльза, давайте разберемся раз и навсегда, кто здесь хозяин… Вчера вам было сказано, что хозяин здесь Я! Вы что? Плохо слышите или считаете меня временщиком? Должен вам сказать, что я здесь поселился крепко и надолго… А вас мне придется заменить, потому что вы либо чего-то не понимаете, либо не хотите выполнять указания с первого слова…

Провоцировал управляющую Аристотель не без умысла. По ее реакции на свое мнимое неудовольствие он мог выяснить, кто ее нанимал, сама Ширин или Селлерс? Если она будет слишком покладистой, то она — соглядатай Селлерса! А если ее взяла Ширин? Нет-нет, в любом случае менять ее надо, а брать либо совершенно незнакомую девушку, либо… Ганнибала!

— Я очьень хорошо всье понимать, мой господин! Это просто какое-то недоразумение…

Покладистость Эльзы только утвердила Аристотеля в своих подозрениях.

«Нет-нет, кто бы ее ни нанимал, Селлерс или Ширин, убирать ее нужно немедленно! Завтра же займусь этим вопросом, а поможет мне в этом Агамемнон или, на худой конец, Ганнибал. Конечно, соблазнить последнего работать у меня — было бы самым оптимальным вариантом, но и, вместе с тем, верхом наглости по отношению к Агамемнону… Но ведь я могу попросить брата лишь на время арендовать Мустафу? Все, решено — Ганнибал будет работать у меня!»

Минут через пятнадцать Аристотель разбудил Ширин:

— Просыпайся, дорогая, нас ждут великие дела!

— А что, уже утро? — сладко потягиваясь и не открывая глаз, спросила Ширин.

— Да-да, пора вставать… — шепотом сказал Аристотель. — Сейчас быстренько выпьем кофе и — вперед, «обламывать» дела!

— Ари, ну что за жаргон?! Так в Москве говорят только тинейджеры, да и вообще, мы договорились с тобой общаться только на турецком языке. Ты разве забыл? Кроме того, ты собирался прямо с утра приготовить кир… Эльза приобрела необходимые компоненты?

Грек понял, что Ширин намеренно ищет предлог, чтобы отложить на неопределенное время неприятный для нее разговор о ее взаимоотношениях с Селлерсом, поэтому сделал обходной маневр.

— Извини, дорогая, — Аристотель перешел на турецкий, — с этого момента я говорю только по-турецки, лишь при необходимости перехожу на все другие известные мне языки! — «КОНСТАНТИНОВ» мысленно обругал себя за то, что заговорил с Ширин по-русски, — в спальне Селлерс мог заблаговременно установить подслушивающую аппаратуру.

«Хорошо, что все было произнесено мною шепотом! Даже если дом оснащен звукозаписывающими устройствами, Селллерс вряд ли что-либо мог разобрать…» — успокоил себя Аристотель.