Игорь Атаманенко - Сага о шпионской любви

С этими словами Ганнибал просунул другую руку под шлем и пальцами зажал обидчику нос. Когда тот, задыхаясь, открыл рот, Ганнибал беспрепятственно вернул туда ветошь. Затем отправился на кухню. Коротко рассказал супругам о покушении на Тамару, но ни словом не обмолвился о нападении на него самого.

— Хорошо, что я был в кожаной куртке, а то бы спица прошила мне руку насквозь, — с улыбкой произнес Ганнибал, наблюдая, как Агния старательно обрабатывает рану перекисью водорода.

— Нет, ты мне скажи, что ж это получается? — вскричал Агамемнон. — Ари с женой в Париже без году неделя, и уже у них есть враги?! Нет, скорее всего, они охотились за моим братцем и наконец нашли его… Долго, наверно, искали… Стоп, стоп! А что делали Ари и Тамара у турецкого посольства?!

— Ага, об этом ты спросишь своего брата…

— Ну, уж непременно! Впрочем, черт с ним, с турецким посольством… Меня больше беспокоит другое — что, если эти вурдалаки заявятся сюда? Тогда и нам с Агнией не сносить голов, так, что ли?! О горе мне, горе!

— Не волнуйся, Ага, тебя никто не тронет. На этих двоих в морозильной камере все и закончится… В конце концов, Я здесь для чего? Да, для охраны! Сейчас подъедет Аристотель, мы побеседуем с гостями и отправим их туда же, куда я отправлял твоих вымогателей… Дай мне клофелин и спирт!

— Ты знаешь, где все это лежит… Я ничего не слышал и не хочу ничего знать, у меня куча посетителей, помощи никакой, так что прости — я умываю руки! — Агамемнон, чертыхаясь по-гречески, скрылся в ресторане.

В тот же вечер Аристотель, получив согласие посла, направил в редакцию газеты «Паризьен» заметку.

Сегодня, в 9 часов 45 минут, у здания турецкого посольства в Париже двумя неизвестными совершено зверское нападение на советника турецкой дипломатической миссии Ширин Аскер Ахмед-пашу, получившую ранения, которые, по мнению врачей, могут привести к летальному исходу.

Женщина-дипломат, подвергшаяся нападению, отправлена в ближайшую клинику, где в настоящее время находится в глубокой коме. Ей оказывается необходимая медицинская помощь, хотя врачи мало верят в успех проводимых мероприятий по спасению пострадавшей.

К сожалению, налетчикам удалось скрыться, когда доставлявший их в комиссариат полиции водитель на минуту отлучился из машины, чтобы купить сигареты.

Посольство Турции в Париже направило ноту протеста в МИД Франции, ибо незащищенность турецких дипломатов ставит под угрозу общий процесс развития плодотворного сотрудничества между Турцией и Францией.

В направленной в «Паризьен» информации Аристотель намеренно не упомянул о беременности жены и о состоянии плода. По его замыслу, это должно было либо притупить бдительность заказчика, либо, наоборот, спровоцировать его на более активные действия. В любом случае заметка, по мнению Аристотеля, должна была сыграть роль капкана для инициатора покушения. Капкана, у которого негодяя во всеоружии поджидает он и Ганнибал…

— Неужели ваша супруга находится в таком тяжелом состоянии? — поинтересовался посол, прочтя черновик заметки.

— Ваше превосходительство, — бесстрастно ответил Аристотель, — на мой взгляд, необходимо сгустить краски, чтобы злоумышленники не предприняли новых попыток убить мою жену. Думаю, они с восторгом воспримут эту информацию, считая, что цель, которую они преследовали, достигнута, а значит, повторные покушения исключаются… Как мне кажется, информация в «Паризьен» дает вам, ваше превосходительство, дополнительные козыри в беседе с министром иностранных дел Франции при подаче ноты протеста…

От внимания Аристотеля не ускользнуло, как посол заинтересованно отнесся к его последней фразе.

— Если я не ошибаюсь, опубликованную информацию и нападение на нашего дипломата посольство может использовать с выгодой для Турции, — подытожил свои соображения грек. — А что касается состояния моей жены, то оно вполне удовлетворительное… И все благодаря моему личному шоферу. Он и явился фактическим спасителем моей жены. По сути, он воспрепятствовал совершению акта вандализма… Кстати, он — охранник-телохранитель знаменитого в Париже охранного бюро «Легионер», у него отличные характеристики-рекомендации…

— Кто он? Мусульманин, католик, православный? — как бы между прочим поинтересовался посол. — Насколько он знает Париж?

— Он — мусульманин, а Париж знает лучше, чем свою ладонь! — твердо ответил Аристотель, предчувствуя, что посол стоит на пороге принятия решения о приеме на работу Аношина. — Зовут его Мустафа Фатх ибн Ибрагим. Он — уроженец Алжира. Надежен, как бронированный сейф, иначе я бы не взял его к себе водителем-телохранителем… Ему я обязан жизнью моей любимой жены. Если бы не он…

— Послушайте, Аскер Ахмед-паша, — перебил посол подчиненного, — вы не будете возражать, если я заберу его у вас? Вы же знаете, мой личный шофер через две недели убывает в Турцию по окончании контракта. Я готов взять Мустафу на работу, но только после всех проверок, которые проведет наш отдел собственной безопасности…

— Ваше превосходительство, все проверки уже проведены охранным бюро, — не моргнув глазом, с энтузиазмом солгал Аристотель. — Иначе я бы не имел с ним никаких дел…

— Ну, тогда благодарю вас за подарок! Вы ведь знаете, что я в долгу не останусь, — место коменданта посольства вам гарантировано, как только закончится срок пребывания в Париже Фикрета Гаджи-оглы…

— Премного благодарен, ваше превосходительство господин посол!

— Еще раз примите мои соболезнования по поводу инцидента и, пожалуйста, передайте вашей супруге, украшению нашего посольства, мои искренние пожелания скорейшего выздоровления! Можете завтра быть свободны, посвятив всего себя уходу за вашей супругой… Что касается нашей ноты протеста, то я сегодня же вручу ее министру иностранных дел Французской республики!

Аристотель привез Ширин в «Акрополь» на такси. По заключению врачей, перенесенный ею стресс не отразился на состоянии плода, и ее отпустили домой под обещание неукоснительно выполнять все предписания: по телевидению смотреть только развлекательные программы, мультфильмы, спортивные новости, никаких мелодрам, боевиков и ужастиков. Категорически запрещалось обсуждать происшествие.

Ширин уложили в спальной комнате Агнии. В приказном тоне Аристотель вменил ей в обязанность любым способом отвлечь «Тамару» от воспоминаний об инциденте.

…Объяснение между братьями было бурным. Говорили, нет! — орали друг на друга по-гречески. Ганнибал попросил Агнию переводить. Сначала она грустно покачивала головой, но под конец громко рассмеялась.